Соня и ведьма - Даха Тараторина

«Извращенка! Только чёрный, горячий и горький!» — требовала она.

Я сделала глоток и поморщилась, одновременно испытывая мазохистское удовольствие дополнительного я. И мстительно напомнила:

— Где-то вне этих четырёх стен есть Кир. Ты ведь отлично с ним ладишь, да?

«Хотя, в принципе, можно и дома остаться», — ретировалась ведьма.

Не могу точно сказать, что она боялась колдуна. Но тёплых чувств, как и он к ней, не питала. Как два хищника на одной территории, они не рисковали затевать схватку, но отчётливо рычали при встрече. Им-то что! Они сильные и злобные. Лишь показывают друг другу зубы и проходят мимо. А вот бедной мышке, умудрившейся застрять между льдом и пламенем, остаётся только прижимать ушки и дрожать.

Босс вообще старался со мной не разговаривать, а ведьма не высовываться в его присутствии. Но напряжение зашкаливало так, что волосы электризовались и походили на колючую проволоку. В причинах подобной ненависти, ясное дело, ни один не сознавался. Мне же оставалось только поскорее прошмыгивать мимо шефа, чтобы не спровоцировать скандал, а по вечерам как можно торопливее врать, что ведьма никак себя не проявляла и вообще, кажется, собирается исчезнуть. Кир хмыкал: он не верил ни единому слову, но допытываться не стремился. По крайней мере, пока.

Каждый день магической таможни до обидного походил на офисный. Документы, порталы, проверка новоприбывших или координация отправляющихся. И я в роли статиста, которого выгнать нельзя, а оставлять не за чем. Серая, ничем не примечательная мышь.

Семён приклеивал к потолку Вадиного кабинета свежую липкую ленту. Традицию издевательства над портальщиком поддерживали все: в первый же день шеф не отказал себе в удовольствии присобачить ловушку на потолок. На следующий я поймала Лину, неубедительно сделавшую вид, что зашла в гости к принтеру. Сегодня Сёма. А бедный Вадимка соблюдал ежеутренний ритуал и скакал по столу, ругаясь и грозя открыть проход в Подземье прямо под пятой точкой шутника. Но поймать на горячем никого не удавалось. Как только подозрения падали на одного, в дело тут же вступал другой преступник.

Медведь оперся на шатающийся стул, спускаясь, я привычно придержала мебель.

— Представляешь, он швабру сюда притащил! — оскорблённый в лучших чувствах Сёма потряс инструментом. — Ею теперь сковыривает! На, спрячь где-нибудь.

— Я бы на месте Вади не хрень эту шваброй сковырнула, а вам по шее надавала. Чего глумитесь над человеком?

Семён крепко задумался. Возможно, впервые. Поправил панамку, точно прикрывал плешь.

— Традиции нарушать негоже! — заключил он. — Не я это начал, не мне заканчивать.

— Тогда и швабру прячь сам, — я, на всякий случай, рукавом стёрла с рукоятки отпечатки пальцев.

Он поозирался в поисках тайника, не отыскав, просто закинул улику на шкаф. Засаленная насадка укоризненно свесилась с дверцы.

— Вадимка со своим ростом всё равно не достанет, — жёлтая панамка придавала Сёме вид столь невинный и шаловливый разом, что укорить его в каверзе смог бы разве что бессердечный прокурор. А вот у меня шансов выкрутиться поменьше, так что я не замедлила покинуть место преступления вслед за коллегой.

— Привет, Вадь, — с невозмутимым видом поздоровался шутник. — Чаю выпьешь с нами? Мне новый сорт привезли. А Сонька сыру купила.

Я в доказательство подняла неаккуратно перетянутый целлофаном треугольничек:

— С шафраном.

Вадим заинтересованно принюхался:

— Ага, иду. Только пальто кину.

Мы с Семёном переглянулись и припустили на второй этаж. Негодующий вопль настиг нас уже там.

— Кто отличная команда? Мы отличная команда! — он поднял ладонь, предлагая дать ему пять.

— Мы, конечно, команда, — и встала на цыпочки и неумело стукнула кулачком по его лапище. — Но к этому, — многозначительный взгляд на пол, прячущий взбешённого Вадима, — я отношения не имею.

— Но ты же меня не остановила, — резонно возразил медведь.

— Тебя-а-а-а? В зеркало на себя посмотри!

Коль скоро спросили, Сёма поковырялся в моём рюкзаке, достал зеркало и попытался уместить в него свою ряху. Умещалось либо ухо с куском панамки, либо нос.

— Посмотрел, — вернул он мне сумку и уточнил с детской наивностью: — А что?

— Ничего, — смутилась я. — Выглядишь сегодня хорошо.

Сёма зарделся. Не то что бы он получал мало комплиментов (такого кабана поди не похвали!), но всё ж приятно.

— Врёт, — Лина шарахнула основанием ладони по степлеру, сшивая архивные документы. — Ты похож на гориллу, с которой спорить себе дороже. На гориллу в идиотской жёлтой панамке, — подумав, добавила эмпат. — Новенькая чувствует именно это.

Семён обиженно воззрился на меня.

— Неправда! — я выставила рюкзак, как щит. — Твоя панамка мне очень нравится!

— «Насколько бы идиотской она не была», — ляпнула ведьма.

Семён стащил любимый головной убор, попутно вытерев им покрасневший нос:

— Злые вы. Обе, — шмыгнул он и поспешил умчаться куда-то вниз.

Лина аккуратно простучала об столешницу кипу бумаг, чтобы ни с одной из сторон не торчало ни листика, добавила в коробку, криво подписанную маркером «сИкретно».

— Ну, довольна?

— Чем это? — потупилась я. Коллеги мужеского полу не позволяли эмпатке распускать язык, но наедине она отрывалась по полной, умудряясь оскорбить так изящно, что, вроде, и не нахамила, но настроение испортила профессионально.

— Семён человек ранимый и закомплексованный. А ты ему на любимую мозоль.

— Я?! Да это же и не я вовсе…

Лина пинком отправила ко мне заполненную доверху коробку макулатуры:

— Разве я отвечаю за твой длинный язык, новенькая?

«Давай наколдуем ей бородавку», — предложил внутренний голос.

«Или две», — согласилась я.

Стервозина уселась на стол, закинула одну стройную ногу в высоком кожаном сапоге на другую, разумеется, не менее стройную.

— Исходящие от тебя волны ненависти нервируют меня, — зевнула Клеопатра.

«А меня её ноги нервируют», — вспыхнула ведьма. — «Мои, если что, были куда длиннее. Хочешь, научу тебя проклятью бесконечной эпиляции? У неё такая растительность появится, что забудет, как мини-юбка выглядит!»

Честно говоря, хотелось. С Линой вообще хотелось сделать много всего такого, что не поощряется законодательством. Но она официально числилась моей наставницей, и убить её, что сразу же и предложила сделать ведьма, означало бы провалить испытательный срок. Хотя с каждым новым днём эта кара переставала казаться такой уж страшной.

— Что, так и продолжишь стоять?

Я, на всякий случай, потопталась на месте. Вообще-то, именно это я и планировала делать, пока красотка не соизволит покинуть помещение.