Охота на духов - Мишель Пейвер

— Конечно же стало! — довольно сердито буркнула она.

И он умолк, решив больше не раздражать ее своими вопросами.

Вокруг них между тем говор почти смолк, превратившись в еле слышный шепот; было уже поздно; дети уснули, забравшись в спальные мешки. А колдуны всех трех племен принялись кружить у костра, бормоча какие-то заклинания. Одна из колдуний, ненадолго остановившись возле Ренн, пояснила ей:

— Это необходимо, чтобы все мы по-прежнему были в безопасности.

На колдунье красовалось ожерелье из белых лебединых перьев, а племенная татуировка на лбу представляла собой кольцо из тринадцати красных точек — по числу тринадцати лунных месяцев. Ее глаза казались какими-то удивительно бледными, точно выцветшими от постоянного вглядывания в даль. Она косточкой из лапки лебедя быстро наносила на стены убежища кашицу, сделанную из смешанной с водой «крови земли», тем самым как бы вдыхая жизнь в изображения трех покровителей горных племен: зайца, сидевшего на задних лапках и словно застывшего в ожидании опасности; лебедя, скользившего над водой, раскинув широкие крылья; и дерева, оберегающим жестом распростершего над людьми свои руки-ветви. А еще на стенах были изображения различных спиралей, северных оленей и каких-то существ, очень похожих на бизонов, с опущенными вниз кривыми рогами.

Ренн вдруг стало до озноба жутко. Эта колдунья из племени Лебедя напомнила ей, что лишь тонкая оболочка толщиной в шкуру северного оленя отделяет их от зловещей тьмы, со всех сторон окружавшей жилище.

Торак сидел спокойно, обхватив руками колени и глядя, как исчезают в дымоходе искры костра.

И Ренн вдруг почувствовала, какая стена успела вырасти между ними из-за множества всяких тайн и недомолвок. Она прекрасно понимала, что и у Торака есть от нее какие-то тайны. Когда во время ледяной бури он вытряхнул все из своего мешочка со снадобьями, она успела заметить кусочек того черного корня, который позволял ему выпустить на волю свою блуждающую душу и который он, должно быть, выпросил у Саеунн. Но ей, Ренн, он об этом ничего не сказал.

Однако все его тайны бледнели перед тем, о чем молчала она сама.

— Ренн, — тихо спросил вдруг Торак, — а ты помнишь свои сны?

— Что? — Она даже вздрогнула от неожиданности и с недоумением уставилась на него.

— Помнишь ли ты свои сны? Ну, когда просыпаешься, ты можешь вспомнить, что тебе снилось?

— Чаще всего да. А что?

— А я — с тех пор, как мы покинули Лес, — ничего вспомнить не могу. Мне кажется, что я и не сплю вовсе, а проваливаюсь в какую-то сплошную черноту. Что бы это могло значить, а?

Ренн судорожно сглотнула. Ну, скажи ему, скажи!

И тут в ночной тиши вдруг раздался странный гулкий стон.

Крукослик, заметив, что оба гостя так и подскочили, поспешил их успокоить.

— Это озеро, — сказал он. — Оно замерзает, вот и кричит Великой Горе, чтобы та послала побольше снега и укрыла его. Ему тогда было бы теплее. Да и нам тоже. И хорошо бы поскорее кончилось это проклятое обледенение, из-за которого «рогатые» вынуждены голодать!

В его голосе звучало такое страстное желание, что Тораку показалось, будто даже огонь в очаге вспыхнул ярче.

— Великая Гора… — задумчиво повторил он. — Может, теперь ты нам расскажешь, что вам о ней известно?

Крукослик подбросил в костер еще несколько торфяных лепешек, и по жилищу распространился горьковатый землистый запах.

Ренн смотрела то на него, то на Торака. В красных отблесках костра их лица казались темными и какими-то незнакомыми.

— Мы, живущие на самом краю этого мира, — начал Крукослик, — называем Священными две горы. Северную, которая служит обителью Великому Всемирному Духу, и Южную — Гору Духов. Как бы далеко от Священной Горы Духов мы ни охотились, она всегда остается для нас матерью и отцом. Она порождает реки и снег. Она поддерживает небеса. Она посылает на землю солнечные лучи, от нее родится все живое. Она принимает в себя души «рогатых», а потом дарит им новые тела. В ней обретают убежище и наши духи, духи наших мертвых. А также души тех, кто заблудился, потерял свой путь.

— А Ночь Душ? — тихо спросила Ренн. — Что на Священной Горе происходит в Ночь Душ?

— Ночь Душ? — Торак резко повернулся к ней. — Ты думаешь, она именно этого ждет?

Ренн приложила палец к губам, приказывая ему молчать.

— В Ночь Душ, — сказал Крукослик, — Великая Гора отпускает мертвых на свободу. И в вое ветра мы слышим громкий топот копыт тысяч душ «рогатых» и слышим жалобный плач одиноких голодных духов. И стараемся всех их утешить. — Лицо вождя неожиданно смягчилось. — Мы выкладываем большие охапки мха для духов «рогатых», а для человеческих духов строим убежища и кладем туда много теплой одежды, их любимые кушанья и игрушки для детей. И разжигаем костры, чтобы отогнать прочь тьму. — Крукослик улыбнулся. — О, это очень хорошее время! Мы день и ночь не расстаемся с нашими духами; мы поем им песни, рассказываем истории. А потом этот день кончается, как и положено, и мы вновь отсылаем их от себя. И многие из них после этого находят свой путь и обретают покой. — Он указал на дымоход. — Они присоединяются к нашим предкам и вместе с ними пасут те огромные небесные стада, что бродят по всему небосводу. А те, что так и не находят своего пути, возвращаются в Гору. Но они снова будут пытаться найти его следующей зимой, и мы, конечно, постараемся им в этом помочь. Мы никогда не откажемся от своих духов.

И Торак вслух произнес то, о чем думала Ренн:

— Но этой зимой…

Лицо Крукослика помрачнело. Протянув руку, он коснулся изображения хранителя племени, нарисованного на стене.

— Нет, это началось еще позапрошлой весной, — вздохнув, сказал он. — Мы потеряли много детей. Они бесследно исчезали. Потом стали пропадать собачьи упряжки. Их обломки мы потом находили очень далеко от этих мест. Потом появились серые бабочки и та болезнь, когда люди боятся собственной тени. Да, Ренн, все это было и у нас. А теперь этот проклятый лед заставляет голодать «рогатых». И всего лишь менее месяца назад наши колдуны наконец догадались, где именно устроила себе логово та злодейка.

— Да что ей от вас-то надо? — спросила Ренн. — И что может случиться в Ночь Душ?

— А вот этого не знает никто, — вздохнул Крукослик. — У подножия гор давно уже слышатся ужасные крики неведомых существ. И люди не раз замечали, как среди скал мелькают маленькие злые духи с совиными глазами. У колдунов наших племен были разные видения, но все они сходятся в одном: серый ужас грызет внутренности Великой Горы. — Крукослик судорожно сглотнул. — И мы боимся, что она захватила Священную Гору, присвоила себе власть над нею. Да что там… она ведь всегда так поступала!

— Так вы ее знали и раньше? — воскликнул Торак.

— Даже эта злодейка некогда была юной девушкой. Я стал уже взрослым юношей, когда еще были живы люди из племени Филина. Хорошие люди. Мы не раз встречались с ними на общих собраниях племен. Тогда и Эостра была другой. Хотя она всегда с жадностью стремилась выведать тайны мертвых… — Крукослик быстро огляделся, произнеся это имя; но колдуны уже перешли в другое убежище, а все остальные спали. — Говорят, — продолжал он, — что когда она стала колдуньей, то совершала запрещенные обряды.