Дети любви - Сандра Мэй

– …сказать, но обычно так вскрывают себе вены. Вы уверены, что это не попытка самоубийства и мне не надо вызывать психиатра?

– Это был несчастный случай, доктор. Я отвезу ее домой, и все будет в порядке.

Доктор с сомнением покачал головой и стал накладывать повязку на руку. Мэгги наблюдала за происходящим словно через толстое стекло. Потом стало и вовсе интересно: рот доктора уплыл с его лица и совершенно самостоятельно сообщил Бену:

– Мы вкололи ей обезболивающее, так что сейчас она отключится. Поспит пару часов, потом придет в себя и…

Тьма была мягкой и ласковой. Мэгги утонула в ней.

Дик влетел в редакцию, где уже почти все было переоборудовано под избирательный штаб. В голове у него били тамтамы, в груди бушевало черное пламя, и целая толпа Чико Пирелли сейчас серьезно рисковала бы здоровьем, вздумай они все хоть что-нибудь сказать о Морин Рейли. И о ее сестре-близнеце тоже!

Когда он сложил два и два, когда вспомнил сказку, рассказанную ему ночью счастливой и удовлетворенной Морин, когда вновь с трепетом и восторгом вспомнил, что стал ее первым мужчиной, – все стало ясно. Просто, ясно и до слез очевидно. Теперь задача у него была только одна, нет, две: срочно заявить свой репортаж в родной газете и найти Морин. И пусть Натти Тимсон только попробует что-нибудь брякнуть!

Дик просто мечтал о каком-нибудь маленьком – малюсеньком! – замечании со стороны Натти Тимсон. Так бочке пороха нужен всего лишь один дюйм горящего фитиля, чтобы вдребезги разнести окружающую действительность.

Он увидел Натти, поднимающуюся из-за стола, почему-то с очень растерянным и смущенным лицом, а потом перевел взгляд на светловолосую девушку, сидевшую возле стола Натти и что-то торопливо говорившую в трубку телефона. Девушка обернулась – и Дик с воплем кинулся к ней.

Он говорил, торопясь и перебивая сам себя. Он очень боялся не успеть. Ему так много нужно было ей сказать, но впоследствии выяснилось, что все это время он повторял, как безумный, только одну фразу:

– Я люблю тебя, слышишь?! Я так тебя люблю!

А Морин вдруг заплакала и обняла его за шею, и тогда Натти обругала Дика такими словами, что неудобно повторить.

– Дорогуша, я бы с удовольствием тебя отлупила, но вместо этого дай обниму!

Морин охнула и поспешно перешла с проезжей части на тротуар. Она совсем потеряла чувство реальности, погрузившись в мысли и воспоминания о сегодняшнем грандиозном шоу в редакции «Вечерних Огней», о предложении, которое сделал ей Дик Манкузо, о телефонном разговоре с Бенжаменом Кранцем, и потому не заметила ни наступившей темноты, ни того, что сошла с газона на дорогу и подметала сухие листья и мусор уже с проезжей части.

Сама же Рози сейчас выбиралась из своего автомобильчика, чтобы через секунду крепко обнять Морин. Спустя минуту она выпустила подругу и пытливо заглянула ей в лицо.

– Так, а теперь объясни мне, что ты делаешь на улице в такой час и почему работаешь дворником?

– Ну надо же было чем-то заняться. Телевизор я смотреть не могла, там по всем программам я и Мэгги. Читать неинтересно – наша жизнь круче любого романа. Оставалось взять метлу и начать подметать.

– Слава богу, чувство юмора на месте. А то я за тебя волновалась.

– Рози, мне надо тебе кое-что сказать.

– Не сразу, дорогуша, я есть хочу. Пошли в дом.

На кухне Морин долго возилась с продуктами, собираясь с духом, чтобы рассказать Рози обо всем, что случилось за сегодняшний день. Рози ее не торопила, но Морин уже почти физически ощущала нетерпение, клокочущее в пышной груди подруги. Она уже открыла рот – но Рози успела первой.

– Значит, боюсь, что замуж за Пирелли ты не собираешься. Да, новости буквально распирают телевизор. Что ж… правда, еще двадцать четыре часа назад я бы вообще предположила, что ты выходишь совсем за другого, но кто я такая, чтобы утверждать наверняка!

– Рози…

– У тебя слезы в глазах и губы дрожат, так что ты пока спрячься за дверцу холодильника и борись с собой, а я тебе скажу вот что. Я расскажу, что я думаю обо всей ситуации в целом. Я знаю, меня никто об этом не спрашивал, но должна это сказать, иначе я лопну, такова уж я, и не на пятом десятке мне меняться! Твое дело, как ты к этому отнесешься, но я скажу – и больше не стану к этому возвращаться. Прежде всего, почему я об этом говорю? Потому что я переживаю за тебя. Дальше: ты знай, я всегда буду за тебя горой, что бы ты ни решила, и неважно, последуешь ты моим советам или пошлешь меня подальше вместе с ними. Вот. Теперь о главном.

Морин села на стул и сложила руки на коленях. В ее карих глазах поблескивали озорные огоньки. Рози плеснула себе щедрую порцию виски и продолжала:

– То, что ты сегодня сделала, – то есть сбежала от Дика Манкузо, – было очень здорово, очень смело, можно сказать, героически, и очень глупо. К сожалению, герои чаще всего мрут в полном одиночестве, не дожив до старости, и это меня категорически не устраивает, поскольку речь идет о тебе…

– Но я вовсе не останусь в одиночестве! У меня же будет муж…

– И с этим Беном у тебя знаешь чего никогда не было? Любви. Ты не влюблена в своего профессора, и профессор не любит тебя. Для него ты всегда была чем-то вроде мебели. Ну ладно, пусть не мебель, пусть произведение искусства. Красивое, дорогое, им можно хвастаться перед гостями, а можно продать.

– Но Бен Кранц хороший человек…

– Бенни наверняка отличный парень, но он еще и довольно ограничен и предсказуем, как счет в нашем ресторане. Заметь, я вовсе не исключаю, что и в него может до смерти влюбиться какая-нибудь потрясающая девица, плененная его манерами. Вот только это не ты.

– Правильно…

– Любви нельзя научиться, она либо есть, либо нет…

– Но ведь он же смог полюбить меня…

– Ему просто очень хочется верить, что достаточно просто жениться – и жизнь войдет в прежнюю колею…

– Кому?

– Только не ври мне, что даже сейчас, когда ты пытаешься спорить с очевидным, в твоей измученной головке не проносятся воспоминания, которыми ты будешь дорожить всю свою жизнь! И разве там, внутри, некая часть тебя не желает страстно и яростно, чтобы Дик был сейчас рядом, чтобы он был рядом всегда, чтобы обнимал и целовал тебя по вечерам, когда ты возвращаешься домой, чтобы будил тебя поцелуями по утрам?

– Так я же и говорю…

– Фигня! Ты именно по этому тосковала в своей прошлой жизни, красивая, окруженная милыми, воспитанными людьми и красивыми вещами – но несчастливая! Вся разница в том, что теперь ты точно знаешь название того, по чему тоскуешь. Любовь!

– Не пойму, о чем мы спорим…

– Дорогуша, это потому, что Дик не сказал тебе о своей любви? Так сражайся за него, это гораздо полезнее для здоровья.

– Он сказал. Он сказал, что любит меня. И я сказала, что люблю.