Хозяин бабочек - Тата Олейник

ногой, чтобы тот не уполз. Протянул освободившуюся руку.

— Давай! И учись как это делается!

Нет, такому научиться я точно не смогу. Получив ключи, Сакаяма задрал голову, широко разинул пасть и подбросил связку так, что она в эту пасть и свалилась. Думаю, в этот момент я сам открыл пасть не менее широко, у Сакаямы выпучились глаза и страшно раздулся живот, после чего что-то в этом животе глухо взорвалось, а из ушей военачальника повалил дым.

— Что происходит? — застонал Лукась из-под мышки.

Я не успел ничего сказать, как Лукась вывернул голову, увидел меня, дико заорал, вывинтился на свободу и помчался по степи, а вслед за ним поскакал Гус, ужом выскользнувший из-под сапожка военачальника. А я устремился за ними.

— Ребята, стойте, не бегите! Вы куда⁈

Черт, на мне же личина! Они-то видят свирепого степняка, несущегося за ними с целью немедленного злодейского убийства.

— Гус, Лукась, это я!

Тут я споткнулся, потому что попал ногой в грязную, застоявшуюся в степи засыхающую лужу, и, набрав в ладони бурой вонючей воды, принялся судорожно смывать с себя личину. Не знаю, насколько это возюканье грязью по морде подходит под определение «смыть», впрочем, грязь сработала не хуже воды, так как обернувшийся Гус тут же затормозил и окликнул портье.

* * *

— И что, вы совсем-совсем ничего не помните?

— Так, какими-то урывками, как в тумане, — ответил Лукась, хрустя пальцами и горестно рассматривая свои ногти.

— Ага, — поддакнул Гус, — как после хорошей пьянки, только без похмелья. Сперва шум, гам, копьем в кадык тычут, потом ты за нами бежишь. А как ты вообще степняком-то обернулся?

— Долго рассказывать.

— Нет уж, ты все же расскажи, — потребовал Лукась. — Откуда я теперь знаю, что ты — это ты, а не учгурский головорез, обернувшийся Нимисом.

— Зачем учгурскому головорезу оборачиваться мной? — удивился я.

Лукась подумал.

— Чтобы тайны всякие выведать, — нашелся он. — Вот скажи, какого цвета моя любимая пижама?

— Люк, я понятия не имею сколько у тебя пижам, и какие из них любимые, а какие нет. Спроси что-нибудь полегче, а лучше вообще ничего не спрашивай. Мы посреди Учгура, тут война где-то идет, за нами сейчас верховую погоню вышлют, а мы тут о пижамах беседуем. Давайте быстрее вернемся к Сакаяме… а где он?

— Что такое Сакаяма? — спросил Лукась.

— Свинья такая. Замаскированная, но не очень. Он же только что тут был!

Минут десять я бегал по степи туда-сюда, но военачальник как сквозь землю провалился. Дело принимало совсем дурной оборот. Найдя участок травы повыше, я затащил туда ребят, мы засели в этом не самом надежном укрытии и попытались разобраться с печальным положением наших дел. Выслушав от меня краткий пересказ событий последних недель, Лукась слегка пал духом. Особенно его возмутил тот кусок истории, в котором я поведал о собирании кизяка.

— Не вешай нос, Люк, все могло кончится хуже. Вас уже продали в Антию, и если бы не Сакаяма… нет, ну куда он делся⁉ Ладно, надо будет, сам нас разыщет. Только я теперь даже не знаю, что делать. Наверное, нужно как-то пробираться к нашей армии, но я не понимаю ни где мы находимся, ни где фронт. Даже где эти Шатры уже не скажу. Где-то там, — махнул я в сторону запада. — Гус, ты же мореход, неужели у тебя совсем-совсем навыков картографии нет?

— Ты уже третий раз спрашиваешь, — сказал Гус, жуя травинку, — я гребец, мое дело грести. Грести и канаты вязать. А куда плыть — начальство решает, не мое это дело.

— Хуже всего, что теперь, когда я смыл личину, а с вас сняли ошейники, мы для каждого встречного как враги будем отмечены. Мы же всем кланом на войну записаны.

— Ага, вызов судьбы «Месть Камито», есть такое. — сказал Лукась.

— Так что нам сейчас нужно днем скрываться, а передвигаться только ночью. Вот только бы знать, куда передвигаться-то. Хоть в какую сторону.

Я ударил кулаком по земле, потревожив скопище травинок. Созревшие колоски диких трав колыхнулись и вспугнули сидевшую на них бабочку. Та сделала круг над нашими головами и запорхала по своим бабочьим делам. Обернувшись перед этим на меня.

— Встаем, господа, — сказал я, — дорога не ждет!

* * *

— Я не верю, что за него дали на три тысячи больше! — возмущался Лукась, кивая на Гуся, безмятежно щурившегося на огонь костра.

— Да не кипятись так, Люк, — примирительно сказал я. — За меня наверное еще меньше бы дали. Гус вон какой здоровенный, потому и цена такая высокая.

— Не в одних мышцах дело! Ум, манеры, образование — все должно учитываться!

— Можешь отправляться в Антию и устраивать там революцию в работорговле, менять принципы ценообразования на рабском рынке.

— Все равно это возмутительно, — буркнул Лукась. — Любой человек в трезвом уме и здравом рассудке, оценивая нас с этим верзилой…

— Лукась, прекрати наезжать на Гуса, он не виноват что его больше ценят. И вообще час назад именно он шакалов отгонял, пока кое-кто по полю улепетывал.

Лукась презрительно фыркнул, но потом все же решил сменить тему.

— То есть, за время нашего отсутствия мы никак не продвинулись в нашем деле? Место происхождения сира Хохена до сих пор неизвестно?

— Как мы могли куда-то продвигаться, когда вас учгурцы в плен угнали? Главная задача после этого была вас найти и выручить.

— Не очень-то вы и торопились, я посмотрю.

Я решил не спорить. Зная Лукася, могу сказать, что он еще изо всех сил сдерживался, обнаружив себя бывшим рабом, лишенным всякого имущества. Я, честно говоря, боялся, что будет хуже.

— У вас все-все забрали?

— Ну да, — сказал Гус, — у хозяев полный доступ к инвентарю рабов.

— И «Вонючку» тоже?

Гус вздохнул.

— Ну, и ладно, — сказал я. — Пусть князь Жугар теперь на «Вонючке» плавает. Не переживай, мы еще лучше лодку купим.

— Да уж такой славный баркасик был, — сказал Гус. — привык я к нему.

— Может, — ответил я, — мы сейчас придем на фронт, встретимся в бою с Жугаром и выбьем из него наш баркас!

Конечно это я просто так сказал, для поддержания боевого духа, но в жизни всякое бывает.

— А нам обязательно с этим Жугаром воевать? — спросил Лукась. — Нельзя просто добраться до наших уважаемых соклановцев и аккуратно покинуть места сражений? Чтобы заняться наконец-то нашими делами.

— Теперь не знаю, — сказал я. — У нас же квест клановый. Как бы нам за дезертирство таких штрафов не понавешали, что сами потом рады не будем. И за войну особо не переживай, «Речные крабы» с обозом идут, а теперь, когда военачальник куда-то пропал, нас, может, на главное сражение вообще не позовут. Тем более, что свою лепту мы уже внесли. Рабов освободили, и много. Штук сорок, не меньше! — вспомнил я связку с ключами.

— А ты уверен, что мы сумеем войска противника обойти и прямо к нашим выйти? — спросил Гус. — То ты о картографии беспокоился, а тут идешь, как будто знаешь, что делаешь.

— Дорогу вспомнил, — ответил я.

Понимаю, что звучит глупо, дорог тут никаких и не было, но наши с бабочками дела никого не касаются — это я точно знал.

* * *

Проведя в пути двое суток, оголодав, покрывшись равномерным слоем грязи, чуть не став жертвой еще пары стай охамевших шакалов, сбив ноги и чудом не перессорившись, на войну мы опоздали. Бой произошел сразу в предгорьях, где конница Жугара поджидала льющиеся с гор знаменосным водопадом войска Камито, и, судя по количеству человеческих и лошадиных трупов, сражение было яростным. Квест оказался выполненным за несколько часов до того, как мы добрались до поля боя. Клан «Зеленый лист» имел теперь шестой уровень и четыреста сорок очков боевой славы.

Первым, кого мы встретили из знакомых, добравшись до лагеря Камито, разумеется, был Сиборн, да еще и не один, а в компании Базиля Дево, забрызганного кровью так, что его золотой доспех превратился в бурый. А вот белоснежные одежды Сиборна ничуть не пострадали, только полы плаща чуть-чуть закоптились. Маги — они на первой линии не скачут, заменяют собой артиллерию. Очень мне не хотелось к нему подходить, тем более при Базиле, но мы уже давно рыскали по огромному лагерю, а наших так и не увидели. Базиль без Ланы, впрочем, повел себя почти прилично, только скривился, словно дохлятину какую увидел, но вообще ничего не сказал.

— Я знаю, — сказал я Сиборну, — что мы обещали не мозолить