Дестини - Салли Боумен

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 75
Перейти на страницу:

– Скажите, – произнес он, когда Хьюго поглядел на него. – Скажите, вы трахаете мою мать?

Наступило короткое молчание. Эдуард тщательно выбрал именно этот термин для пущего эффекта, но лицо Хьюго осталось невозмутимым. Он открыл лежавшую перед ним книгу.

– Да. Собственно говоря, это так.

– И давно?

– Практически с тех пор, как меня наняли. Более или менее. – Хьюго провел рукой по лбу. – Это что-нибудь меняет?

– Я просто хотел выяснить. По-моему, мне следует знать. – Эдуард помолчал. Он чувствовал себя поразительно спокойным. – Вы в нее влюблены?

– Нет. – Хьюго тоже помолчал. – То есть не в том смысле, который вы подразумеваете.

– Но перестать не можете?

– Нет. – Хьюго отвел глаза. – Мне было бы крайне трудно… перестать.

– Но вы чувствуете себя виноватым? Зная, что мой отец во Франции? Что в любую минуту его могут убить?

Новое молчание было долгим. Наконец Хьюго закрыл книгу перед собой.

– Из-за этого я себя ненавижу. Если это может послужить вам утешением.

– И все-таки продолжаете?

– И все-таки продолжаю.

– Так… – Карандаш в пальцах Эдуарда переломился пополам. Он тщательно сдвинул половинки на столе. – Ну… Спасибо, что вы ответили на мои вопросы. Но ведь вы сами однажды сказали, что на вопросы надо отвечать. Всегда. Не уклоняться. Насколько я помню.

– Я это сказал? – Хьюго слегка улыбнулся. – Ну, в таком случае я был прав. – Он помолчал. – Хотите продолжать занятия или предпочтете, чтобы я ушел?

– Мне бы хотелось продолжать.

– Поэзия?

– Пожалуй, нет.

– Очень хорошо. – Он посмотрел в окно уже на два черных провала среди домов напротив. – Так вернемся к «Войне и миру».

– Я бы предпочел математику.

– Как хотите. – Хьюго раскрыл учебник. – Вы совершенно правы, – сказал он, посмотрев на Эдуарда. – Ведь даже когда к ней нет особых способностей, ее точность успокаивает, правда? Ни парадоксов, ни путаницы. Все строго, точно. Совсем не так, как в литературе.

– Или в жизни, – сказал Эдуард, и они улыбнулись друг другу.

В маленьком кабинете за спальней Эдуард, когда они только устроились в Лондоне, повесил карты, схемы и календари, на которых разноцветными булавками и флажками отмечал ход войны. Вначале он с большим старанием следил за всеми наступлениями и отступлениями, сражениями и значительными рейдами. После знакомства с Селестиной он еще продолжал этим заниматься, но небрежнее. И на том же календаре с помощью секретных значков, понятных только ему одному, фиксировал чудесный ход своей первой любви. Поэтому пометки, касающиеся Селестины – всегда красными чернилами, – соседствовали с пометками, касающимися войны, – всегда синими чернилами. Сперва бессознательно, а затем и извлекая веселое удовольствие из этой параллели, он начал ассоциировать судьбу Селестины с судьбой его родины.

Ему было отвратительно видеть очертания Франции под властью немецких флажков, ему было отвратительно думать о Селестине, заключенной в тесной квартире на Мейда-Вейл, зависящей от покровительства дряхлого англичанина. Он грезил, как обе они будут освобождены от тирании. Армии Свободной Франции освободят ее, а Селестину освободит он. Как только кончится война, он увезет Селестину во Францию, на ее родину, и будет заботится о ней. И они поженятся. Однако мысль о том, как он заговорит об этом с папа, была жутковатой, и он предпочел от нее отмахнуться. Для этого еще будет время, а пока он рисовал в мечтах квартирку, которую купит для нее, – с видом на Люксембургский сад, решил он, – и о долгих-долгих часах, которые они будут проводить в этой квартирке каждый день, и о подарках, чудесных подарках для нее. Пока этот план он хранил в тайне. У него не хватало духу рассказать о нем Селестине – вдруг она рассердится или огорчится? А Жан-Поль, единственный другой человек, которому он мог бы довериться, для этого не подходил.

Беда была в том, что беззаботная откровенность, прежде такая естественная в разговорах с Жан-Полем, куда-то исчезла. Он не вполне понимал почему, только чувствовал, что это как-то связано с Селестиной, но в течение прошедшего года между ним и братом возникла какая-то тень. Отчасти, думал Эдуард, потому, что Жан-Поль был все время в большом напряжении. С утра до вечера он был занят делами в штаб-квартире Свободной Франции, а чуть освобождался, то пил и кутил с такой же бешеной энергией. Еженощные бомбежки, постоянное недосыпание, непрерывная опасность увечья или смерти вымотали нервы всем, в том числе и Эдуарду, который жил в вечном страхе, что среди бомб, сыпавшихся на Лондон, найдется такая, которая попадет в квартирку на Мейда-Вейл. Следовательно, скорее всего дело просто в перенапряжении. Однако, когда Эдуард был честен с собой, он понимал, что уклоняется от истины.

Истина же заключалась в том, что связь Эдуарда с Селестиной раздражала Жан-Поля, и он пользовался каждым случаем, чтобы допекать брата по этому поводу. Вначале все ограничивалось непристойными вопросами об успехах Эдуарда, от ответа на которые Эдуард тщательно уклонялся. Затем Жан-Поль принялся щедро снабжать его адресами и телефонными номерами и заметно рассердился, когда выяснил, что Эдуард ни одним не воспользовался.

– Да неужели ты все еще бываешь у нее? – сказал он примерно через два месяца после его первого дня с Селестиной. – Братик, мне начинает казаться, что ты пропускал мимо ушей все, что я тебе говорил…

Ну и чтобы оберечь себя и Селестину, Эдуард начал лгать. Когда ложь слишком уж ему претила, он, как мог, уклонялся. Не отрицал, что видится с Селестиной, но и не подтверждал. Только это ничего не меняло. Жан-Поль все равно каким-то образом знал правду. И последнее время выбрал тактику при каждом удобном случае упоминать про связь Эдуарда при посторонних.

– Мой братишка влюблен, – заявил он накануне, когда остался наедине с Эдуардом и Изобел. – По уши. Bouleverse[27]. Что скажешь, Изобел? Мило, не правда ли?

Изумрудные глаза сверкнули. Через всю комнату Изобел улыбнулась Эдуарду медленно и загадочно.

– Чудесно. У Эдуарда есть сердце.

– И к тому же в шлюху. Классическая шлюха с золотым сердцем. Лет сорока шести – сорока семи. И очень искушенная… так, во всяком случае, говорят.

Эдуард стиснул кулаки, ему нестерпимо хотелось ударить брата. Он бросился к двери, но и сквозь гнев сознавая, что он – только предлог. Жан-Поль, бесспорно, хотел причинить ему боль, но выпады эти каким-то образом больше предназначались Изобел. Атмосфера была угнетающе враждебной. Изобел встала.

– Что ты понимаешь в искушенности? – Голос ее был ледяным.

– Видимо, больше тебя! – Жан-Поль пожал плечами.

– Лапанье в такси. Тисканье. Милый, право же, ты иногда ужасная деревенщина. Пожалуй, я поеду домой.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 75
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?