Жан Батист де Траверсе министр флота Российского - Мадлен дю Шатне

Этот генерал желает иметь меня в своем подчинении на Наветренных островах. Если это не расходится с Вашими намерениями, то для меня возвращение туда будет исполнением приятного долга.

“Церера” пропускает воду сквозь обшивку, но немного, и я не думаю, чтобы она нуждалась в серьезном ремонте.

Я имею честь донести Вам, что за время моего командования “Церерой” мы взяли восемь призов, действуя в одиночку. Последним был корсар под названием “Помпея” с четырнадцатью двенадцатифунтовыми пушками и восемью трехфунтовыми; он был захвачен близ Сан-Доминго. В настоящее время я нахожусь в видимости Кадисского залива и вскоре собираюсь зайти в гавань.

Примите, Милостивый Государь, мои уверения в совершенном почтении…”

Жану Батисту нужен корабль с большей площадью парусов, чем у его корвета, которому никак не угнаться за быстроходными неприятельскими судами. Он мечтает о фрегате. Уступая в огневой мощи линейному кораблю, фрегат в скорости намного превосходит его. Фрегат обладает высокой маневренностью, он хорош в каперстве, ему под силу взломать любую блокаду. Командуя фрегатом, Жан Батист рассчитывает “расплатиться” с англичанами “по всем долгам”.

Молодой французский лейтенант разрывается между желанием получить фрегат, который даст ему “возможность отплатить сторицей за все те гонки, которые устраивал неприятель” его маленькому корвету, и остаться на “Церере”, несмотря на все ее недостатки. Он предпочитает быть первым на малом корабле, чем вторым на сколь угодно большом. Вот о чем думает лейтенант де Траверсе осенью 1780 г.

В своем кабинете в Версале новый морской министр Шарль Эжен маркиз де Кастри, маршал Франции, внимательно прочитал послание, адресованное его предшественнику. Оно ему понравилось. Как раз сейчас он занят разработкой новых планов — он готовит большую кампанию на Антилах. У человека, которому будет поручено ее проведение, должны быть надежные помощники. Лейтенанту 1-го ранга де Траверсе недолго ждать положительного ответа.

Оставив безнадежный план высадки в Англии и иллюзорные надежды на помощь испанского флота[53], де Кастри поставил себе задачу убедить короля, что войну нужно вести там, где Франция может оказаться сильнее, т.е. перенести ее в Америку. Идея де Кастри заключалась в том, чтобы отодвинуть очаг конфликта от Франции и сломить Англию на американской территории. Для этого нужно заставить английский флот разрываться между Англией и Америкой, тщательно скрывая, что план высадки в Англии окончательно похоронен.

Командующему Брестским флотом адмиралу де Грассу поручено идти в Америку через Антильские острова, флагман де Баррас направит свою эскадру к северу от Нью-Йорка, в Род-Айленд, бальи де Сюфрен должен освободить Капскую провинцию от английской блокады и затем идти в Индию — освобождать французские фактории, занятые англичанами. Цель этого грандиозного плана — раздробить силы английского флота и нарушить обеспечение базы англичан на Гибралтаре, где они держат целую эскадру. Английское присутствие на Гибралтаре — это постоянный раздражитель для Испании, которая предъявляет свои претензии Англии, но, похоже, неспособна перейти к действию и выступить с Францией единым фронтом.

У генерал-лейтенанта де Грасса осталось всего несколько недель, чтобы подготовить эскадру к отплытию. Это выдающийся моряк, наделенный редким флотоводческим талантом. Де Кастри не мог сделать лучшего выбора.

22 марта 1781 г. в четверг при умеренном ост-норд-осте Западный флот, разделенный на три эскадры, двинулся к выходу с Брестского рейда. Боевое охранение обеспечивали три фрегата: “Цапля”, “Проворный” и “Медея” под командованием соответственно лейтенантов де Траверсе, де Мортемара и де Жирардена.

Жан Батист счастлив, его мечты сбылись — он стоит на капитанском мостике фрегата. “Цапля” отлично ходит в бейдевинд, маневренна, имеет батарею из двадцати шести двенадцатифунтовых пушек — чего еще желать капитану? Этот шедевр искусства мэтра Жину сошел со стапелей в Гавре в 1756 г. и считается самым быстроходным фрегатом всего Западного флота.

На решение министра повлияли многочисленные призы, добытые “Церерой”, и блестящая аттестация, данная де Гишеном своему лейтенанту. Набирая команду для “Цапли”, Жан Батист де Траверсе взял большую часть экипажа с “Цереры”, которую тем временем разоружили и поставили в док на ремонт. Его двоюродный брат мичман Огюст дю Кен де Лонгбрен вновь пошел к нему первым помощником. По морским законам от каждого взятого приза экипажу полагается определенная доля — поэтому ничего удивительного, что моряки с “Цереры” с радостью последовали за своим удачливым капитаном.

На эту эскадру из двадцати кораблей Людовик XVI и его министр возлагают большие надежды. Де Кастри почтил личным присутствием открытие “кампании возмездия”, как он сам ее назвал. Он провел смотр эскадры и дал последние инструкции генерал-лейтенанту де Грассу и его офицерам.

На капитанском мостике “Парижа”, огромного трехпалубного корабля, вооруженного ста четырьмя пушками, возвышается фигура адмирала — рост де Грасса почти два метра. Сопровождает флагманский корабль фрегат “Проворный” под командованием Мортемара. Авангардом командует флагман де Бугенвиль — еще один двухметровый гигант. Он держит свой флаг на “Августе”, а его корабль сопровождения — “Медея” Жирардена. И наконец, — арьергард под командованием коммодора Дэспинуза, которому придана “Цапля” де Траверсе.

В десять часов флот вышел с рейда, отдав салют маркизу де Кастри. Пушки с флагманского корабля девятнадцать раз изрыгнули пламя. Им ответили береговые батареи. Феерическое зрелище! На берегу, как в театральных ложах, расположились многочисленные зрители — многие специально приехали из Парижа — они не отрывают глаз от красавцев-кораблей, окутанных белоснежными, с геральдическими лилиями парусами. Это действо красочно описывает Жан Жак Антьер: “Корабли плавно скользили по воде под бой барабанов и пищание дудок, в которые врывались резкие свистки боцманов и команды офицеров, подаваемые в медные рупоры”.

В душе Жана Батиста и его друзей Эльзеара де Мортемара[54]и Франсуа де Жирардена твердая решимость и естественное волнение слились воедино — только в двадцать лет можно с такой остротой переживать красоту и опасность.