Золотая шпага - Юрий Никитин

Казак крикнул:

– Ваше благородие, берите левее!

– А что там?

– Там хлопцы нашего отряда!

Оба казака повернули лошадей и самоотверженно пе­регородилидорогу. Похоже, решили принять бой с целым отрядом. Они знали его репутацию ине желали уступать в отваге.

Засядько стиснул зубы и пришпорил коня. Однако топот сзадиутих лишь на мгновение. Несколько кирасиров не стали ввязываться в схватку сказаками и ринулись за русским офицером.

Засядько едва успел выхватить саблю. В это времяпленник очнулся и стал отчаянно отбиваться. Засядько сбросил его вниз головойна каменную дорогу и отразил первый сабельный удар. Один из кирасировприцелился в него из пистолета. Засядько молниеносно выхватил свой и всадилпулю прямо в переносицу медлительному стрелку.

Кто-то выстрелил сзади, пуля царапнула висок. Александррубился во все стороны, вертясь на коне как бес. Но нападающих было слишкоммного, положение становилось отчаянным.

И вдруг в самый критический момент среди французовнаступило замешательство. Засядько всадил шпоры коню в бока и вырвался изкольца. Но никто не бросился за русским офицером, кирасиры поворачивали лошадейи гнали их в сторону крепости.

И лишь тогда Засядько услышал резкое казачье гиканье.Через мгновение из-за поворота дороги выскочил целый отряд. Они неслись во весьопор, потрясая саблями, выставив пики. На шапках трепетали под ветром красныеоколыши.

К Александру подъехали оба его казака, запыхавшиеся, уодного была кровь на рукаве.

– Целы, ваше благородие? – спросил заботливораненый. – Ну и сеча была! Из такой живым можно выйти только раз в жизни.

Засядько молча слез с коня. Ему такое уже говорили. «Раз вжизни». Потом еще раз. А потом и счет потерял.

Он подошел к офицеру, которого увез от стен крепости. Тотпошевелился, на волосах была алая кровь, открыл глаза.

– Где я?

– Не волнуйтесь, все в порядке, – ответил Засядькопо-французски.

– Слава Деве Марии, а я уже думал, что эти ужасные русские…

Он умолк, глядя на форму Александра. Потом охнул и закрыллицо руками. Казаки довольно хохотали:

– Знатная добыча! Интендант небось. А они все знают,что и как в крепости делается.

– Взять и доставить в часть, – распорядился Засядько.

Молоденький прапорщик, что влюбленно ходил за ним хвостиком,с сочувствием посмотрел на окровавленную голову француза:

– Здорово вы его… Но воинский закон запрещает обижатьпленных!

Засядько хмуро посмотрел на плененного француза:

– Единственная обида, которую я могу ему причинить, этопосадить на тот же рацион, что едят мои солдаты.

Штурм Мантуи был назначен на пять часов утра. Засядько ночьюне спал, занимался подготовкой роты. Указал младшим командирам местососредоточения и направление их штурмового удара, пересчитал лестницы и лопаты,затребовал вдвое больше, чем отпустили запасливые интенданты.

Солдаты тоже не спали. Все понимали, что для многих этот бойбудет последним. Горели костры. Старые солдаты делились воспоминаниями смолодыми. Засядько переходил от костра к костру, считая своим долгом под­бодрить,настроить воинов на тяжелый бой у крепостной стены.

В три часа ночи войска заняли исходные позиции.В пять взлетела петровская ракета.

– Вперед!

Засядько выхватил саблю и ринулся к крепости. Широкий ров сводой ему удалось перепрыгнуть, не замочив ноги. Пока солдаты барахталисьвнизу, он вскарабкался на вал. Земля осыпалась под ногами. Над головой словнобы раскололось небо: из крепости грянули сотни орудий. Он невольно пригнулголову.

Изо рва выкарабкивались солдаты с длинными лестницами.

– Быстрее! – торопил Засядько.

Прислонил лестницу к стене и полез вверх. Направлениеглавного удара было намного левее, но Засядько не позволял себе воеватьвполсилы.

Наверху спохватились, протянули руки и особые рогатины,чтобы оттолкнуть лестницу. Александра спасла скорость. Как белка, он мигомпреодолел последние метры и успел ударить саблей по рукам. За крепостной стенойраздался яростный крик.

Мгновение – и Засядько вскочил на стену. На негобросился огромный широкоплечий кирасир с бычьей шеей, стремясь свалить еговниз. Засядько применил боевой прием, и на стене стало пусто, лишь прозвенелстремительно удаляющийся крик.

Из укрытия высыпала целая группа солдат. Со штыкаминаперевес они налетели на русского офицера и отхлынули, оставив троихраспростертыми на каменных плитах. В это время подоспели русские солдаты.Засядько велел расширить плацдарм, чтобы штурмующие могли приставить ещенесколько лестниц.

Французы открыли истребительный ружейный огонь. Укрытьсябыло негде, солдаты падали один за другим. Засядько с болью и яростьюоглядывался по сторонам. Русские орудия гремели с противоположного конца.Основной удар фельдмаршал замыслил нанести там. Но не лучше ли было бы теперьразвивать успех атаки здесь?

– Перебьют, как зайцев, – хладнокровно сказал один изстарых гренадеров, которого молодежь звала просто Савельичем. Он выжидающесмотрел на Засядько. – Что будем делать? Мы вроде мишени, ваше благородие.

– Они целятся из той вон башенки… Нужно бы выбить…

– Осилим ли? – засомневался Савельич.

– А что нам остается делать? – ответил злоЗасядько. – Впе-е-ред!!!

Он ринулся через площадь. Несколько пуль ударили по каменнымплитам, просвистели в воздухе, одна попала рикошетом в ножны. Александр, неостанавливаясь, сбил с ног французского солдата у входа в башню и ворвался вкоридор. Несколько гренадеров стояли у бойниц и палили по горстке русских,бегущих через площадь.

Засядько выстрелил из пистолета и, как бешеный бык, понессяпо коридору. Кого не успевал сразить саблей, таранил корпусом, сбивая с ног.Когда был уже на середине коридора, увидел, что французы, опомнившись, сбилисьв плотную кучу, выставив вперед щетину штыков. В этот момент сзадипрогремело оглушительное «ура». Это в коридор ворвались русские солдаты.

Когда неравная схватка кончилась, Савельич сказалобеспокоенно:

– А ведь атаку наших отбили!

Он тяжело отдувался, лицо его было красным и распаренным,несмотря на утреннюю прохладу. Немецкий мундир был изорван, напудренная косичкастала серой от пыли, белые гетры покрылись черными пороховыми пятнами, средикоторых были и красные пятна от крови. Засядько в который раз, даже в стольнеподходящее время, подумал, как нелепо выглядит прусская форма на русскоммужике.