Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - Андерс Рюдель

Габершток был противоположностью Поссе — беззастенчивым оппортунистом, заносчивым и грубым. В отличие от Поссе, он отлично понимал, куда дуют политические ветры. Габершток держал галерею в Берлине и еще в 1920-е годы начал поставлять своим правоконсервативным и антисемитски настроенным клиентам произведения немецких мастеров XIX века — Вильгельма Трюбнера, Ансельма Фейербаха и других. Он рано сообразил, какую выгоду сулит приход нацистов к власти арт-дилеру с хорошими связями.

После победы национал-социалистов он быстро вступил в партию, вошел в круг Розенберга и начал снабжать новых клиентов произведениями, которые их интересовали. У Габерштока были неплохо развитая международная сеть контактов и контора в Лондоне.

Настоящего прорыва Габершток достиг в 1936 году, продав Гитлеру картину итальянского маньериста Париса Бордоне «Венера и Купидон». Это было одно из первых крупных приобретений Гитлера, за которое он расплатился деньгами, полученными от продаж «Майн кампф». Гитлер повесил картину в гостиной в Бергхофе — своем знаменитом доме в Альпах, где она оставалась всю войну. Благодаря удачной сделке Габершток стал одним из личных «художественных агентов» Гитлера, что в свою очередь позволило ему продавать произведения искусства и другим нацистским лидерам — Геббельсу, Шпееру и Герингу.

Связи, навыки и бесцеремонность Габерштока пригодились и в 1937 году, когда нацисты решили разделаться с модернизмом. Уж кто-кто, а Габершток отлично знал, как превратить «дегенеративное» искусство в доллары и другую столь желанную иностранную валюту. Вместе с Альфредом Розенбергом, Генрихом Гофманом и Йозефом Геббельсом он вошел в Комиссию по утилизации (Verwertungskommission), образованную в 1938 году для сбыта конфискованных произведений «дегенеративного» искусства. Габершток был одним из устроителей аукциона в Люцерне в июне 1939-го, на котором многие знаменитые полотна были проданы иностранным покупателям.

Габершток знал, что, несмотря на свои «дегенеративные» художественные вкусы, такой человек, как Ганс Поссе, будет очень полезен нацистам и ему самому. Ведь Поссе был известен благодаря великолепной дрезденской коллекции немецкой живописи XIX века с особым акцентом на романтиках. Он отлично разбирался в классической европейской живописи: еще в Италии он написал работу о потолочной фреске итальянского барочного мастера Пьетро да Кортоны в палаццо Барберини. В Дрездене Поссе опубликовал ряд исследований о Возрождении и нидерландских художниках. Другими словами, он был экспертом именно в тех областях истории искусств, которые интересовали нацистов.

Итак, Поссе был известен в академическом мире — именно этого не хватало самоучке Габерштоку, начавшему свою художественную карьеру в фарфоровой лавке. Габершток понимал, что если он хочет стать главным арт-дилером Третьего рейха, то должен привлечь Поссе в качестве партнера. Гитлер все больше прислушивался к советам своего художественного агента, и Габершток постепенно сблизился с фюрером. Когда Гитлер в июне 1938 года спросил Габерштока, чем его порадовать в день рождения, тот сказал: «Верните Гансу Поссе его должность». Так Поссе снова стал директором Дрезденской галереи и написал Гитлеру подобострастное письмо, в котором благодарил фюрера за то, что благодаря ему снова обрел смысл жизни — работу в галерее, «одном из важнейших памятников немецкой культурной воли». Время покажет, что выдвижение Поссе было даже более удачным стратегическим ходом, чем Габершток мог ожидать.

Вскоре после аншлюса Гитлер послал Габерштока в Вену, чтобы там, на месте, он стал личным художественным агентом фюрера по вопросам конфискованного искусства — задача, которая окажется торговцу не по силам. Габершток станет жертвой бумажной войны нацистской бюрократии — бесконечных распрей между конкурирующими ведомствами Третьего рейха, а в данном конкретном случае — еще и конфликтов с австрийскими музеями, которые сами надеялись заполучить конфискованное искусство. Хотя Габершток и получил мандат лично от Гитлера, он был в Вене чужим и не имел доступа к музейным собраниям. Одного лишь благословения Гитлера не всегда было достаточно, чтобы перед его подчиненными распахивались все двери. Местные власти и другие нацистские лидеры часто игнорировали таких, как Габершток, который, по сути, был простой пешкой. Конечно, последнее слово всегда оставалось за Гитлером, но он редко вникал в детали, если в этом не было острой необходимости. (Существуют разные теории относительно того, был ли Гитлер сильным или слабым диктатором. В любом случае очевидно, что он, более или менее осознанно, создавал вакуум власти, порождая тем самым разногласия среди своих приближенных. Историки, считающие Гитлера сильным диктатором, утверждают, что это была намеренная стратегия — разделяй и властвуй.)

Другими словами, мандат Гитлера давал право, но не всегда возможность действовать. Тех, кто не справлялся с поручением, считали слабаками — причем не только местные начальники, но в конце концов и сам Гитлер — и отбраковывали. Габершток был чужаком, которому ставили палки в колеса как функционеры СС, так и сами музейщики. К тому же новость, с которой он прибыл, была не из приятных: Гитлер решил передать основной массив венских шедевров в провинциальные музеи Австрии. Вена лишалась своих сокровищ. Это и было местью Гитлера. Вена никогда больше не сможет соперничать с Берлином — так он решил.

В конце концов Габершток не смог продолжать работу — ему прямо отказались выдать списки архивированных произведений. Надменность и наглость арт-дилера мало помогали делу, и в начале 1939 года он вынужден был признать поражение. Выбор преемника был неожиданным, но, как окажется впоследствии, верным — на место Габерштока Гитлер назначил Ганса Поссе. Новоиспеченный директор музея, похоже, оставил все свои сомнения и готов был беззаветно служить нацистам. К тому же Гитлер сделал ему предложение, от которого было трудно отказаться.

Осенью 1938 года идеи относительно Линца оформились в конкретный план. Особые надежды Гитлер возлагал на галерею, которую мечтал подарить городу. Главным архитектором этого монументального сооружения был назначен Альберт Шпеер. Галерея — или Музей фюрера — станет богатейшей художественной коллекцией в мире. Отбирать работы для коллекции будет особая тайная комиссия, «Cпецпроект Линц» (Sonderauftrag Linz). Гитлер еще в конце 1938 года начал присматриваться к Поссе и в июне 1939-го официально назначил его руководителем спецпроекта.

Затраты на Музей фюрера Гитлер во многом покрывал из собственных средств. Доход от продаж «Майн кампф» составлял до двух миллионов рейхсмарок в год, роялти с продажи почтовых марок с его портретами — еще больше. Все деньги шли в культурный фонд, которым распоряжался глава спецпроекта. Кроме того, Гитлер получал «культурную поддержку» от людей, сделавших себе состояние в нацистской Германии. Например, щедрые пожертвования в фонд поступали от семейства Крупп. Семья промышленников была тесно связана с нацистским режимом, и во время войны на их фабриках работали до 100 000 рабов — военнопленных и заключенных концлагерей.

Поссе и Гитлер оба разделяли страсть и амбиции в отношении «Спецпроекта Линц». Обоих мало интересовали деньги. Гитлер был уверен, что они никогда не иссякнут, Поссе же в них не нуждался, к тому же его профессия никогда не приносила ему больших денег. Главной движущей силой было желание построить культурную империю — чего бы это ни стоило.