Тайны Норы - Нора Шарифф

Мне нравилась моя работа. Почему? Потому что я уходила в нее с головой? Потому что приносила пользу, и у меня это прекрасно получалось? Или просто потому, что это был единственный источник общения вне дома и возможность ощутить свою значимость? Наверное, все сразу.

Однажды, по случаю большого показа мод, в отеле остановилось много иностранных манекенщиц. Наблюдая за тем, как они прохаживаются от буфета к своим столикам, я восхищалась их грациозной походкой и манерой гордо держать голову. Их вид вызывал во мне зависть. Это было сильнее меня и я, вздохнув, сказала себе вполголоса: «Какой неуклюжей я себя чувствую!»

Четыре члена парламента, сидевшие рядом за столиком, услышали меня.

— О чем ты? — воскликнул один из них. — Ты очень мила, и к тому же ты наша. Да ни одна из этих моделей и мизинца твоего не стоит. Мы восхищаемся тобой! Выкинь из головы эти мысли!

Я была ошеломлена. Высокопоставленные люди спустились со своих высот, чтобы поднять мне настроение. Нет, все-таки у меня были замечательные клиенты!

Чем больше я работала, тем больше удовольствия получала. Иногда между заказами возникала пауза. Тогда мы дружно прыгали в машину и группами по десять-двенадцать человек ехали на пляж, чтобы полюбоваться заходом солнца. Там мы не могли отказать себе в удовольствии забраться в воду, поэтому возвращались в отель с ногами, исколотыми ракушками. Некоторые завсегдатаи посмеивались, видя, как мы прихрамываем.

У каждого из нас были свои проблемы, но мы старались об этом не вспоминать. Алжир не был страной из мечты. Мне не было скучно среди мужчин, но все равно чего-то не хватало для полного счастья. Мне нужна была настоящая дружба и люди, которым я могла бы довериться, излить душу.

Когда один из служащих-стажеров уволился, стали искать нового человека. Я так хотела, чтобы им оказалась девушка! Многие боялись, что новоприбывший — не впишется в коллектив или что он будет излишне серьезен. Мы с большим нетерпением ждали, кого же все-таки возьмут. В первый день работы новичка мы быстро закончили приготовления к приему посетителей и заняли места, чтобы посмотреть на него из-за стойки бара. Когда я подошла, все мои коллеги были уже начеку. Мой друг кондитер угостил меня опера[11], чтобы я могла восстановить силы или просто чтобы сделать мне приятное.

Из бара открывался прекрасный вид на обеденный зал ресторана. Клиентов не было. Четыре заказа максимум. Кто-то с большой осторожностью передвигал посуду! Я прошла вперед, чтобы лучше рассмотреть новичка.

Она была там, рядом с большим столом! Аккуратно брала каждый прибор, словно он был хрустальным. Из окон проникал мягкий свет, подчеркивая неторопливость ее движений.

— А она красивая, эта новенькая! — прошептали мои приятели.

Это было правдой. Молодая женщина с волосами цвета черного дерева и длинными ресницами напомнила мне одну певицу!

— Миа! — пробормотала я.

Приятели непонимающе посмотрели на меня. Не вдаваясь в объяснения, я перешла к действиям. Подняла занавеску за стойкой, и девушка повернулась в мою сторону.

— Привет! — поздоровалась я. — Как тебя зовут?

— Фахима, а тебя? — спросила она, сделав шаг в мою сторону.

— Очень приятно. Нора. Ты знаешь, что очень похожа на певицу Миа? Ты ее знаешь?

— Нет, к сожалению.

— Ты — вылитая она. Идем, я познакомлю тебя со всеми.

Я представила ее всему персоналу, включая работников на кухне. Не сразу запомнив имя девушки, я называла ее Миа. Скоро и все остальные стали называть ее так, включая членов ее и моей семьи.

Очень скоро мы стали неразлучны. Вместе принимались за работу, вместе шли переодеваться; вместе выполняли все поручения и говорили без остановки. Настоящие болтушки! Один только раз мы вышли с интервалом в пять минут. Над нами сразу стали подшучивать, спрашивая, куда делась вторая пара обуви. Она стала моим отражением, той, которая всегда говорила мне в лицо все, что думает, не боясь моего осуждения.

Она жила в Баб-ель-Кведе — самом популярном квартале города с богатой и славной историей, расположенном на холмах, с которых открывался прекрасный вид на побережье. Каменные стены домов и узкие мощеные улочки служили напоминанием о былой красоте столицы Алжира, которую — увы! — уже не вернешь. Экстремистские идеи превратили город в царство опасности и страха.

Отец Миа работал в клинике, расположенной в нашем квартале.

Однажды, во время переодевания в раздевалке, я с удивлением заметила темно-синее пятно у нее на боку. Конечно, оно могло появиться в результате случайного, неудачного падения, например, с лестницы, но верилось в это с трудом. Как можно осторожнее я взяла ее за руку и повернула лицом к себе. Это простое действие вызвало у нее гримасу боли.

Я дрожала от мысли, что узнаю горькую правду. Слишком хорошо я знала этот взгляд, эти с трудом сдерживаемые слезы, эту манеру сутулиться и держать руку в неестественном положении, чтобы скрыть следы побоев. Все это было мне знакомо по поведению моей матери; к несчастью, слишком часто я это видела. Я была совсем малышкой, но помню, как она выходила из комнаты, в которой несколько минут назад отгремела драма. Что я могла спросить? Много ли людей знают слова, уместные в таких ситуациях? Которые могли бы помочь? Лично я не знаю никого, кто бы навсегда излечил от этой боли мое уязвленное самолюбие.

Нет, только не Миа, только не это хрупкое создание! Мне хотелось взять ее на руки и взлететь ввысь — туда, где никто не смог бы ее обидеть.

— Это уже не в первый раз, знаешь. Он часто меня бьет.

— Кто?

— Мой отец.

— Бьет тебя? Ведь тебе уже двадцать три года?

— Он не хочет, чтобы я работала. Он. бьет меня вечером, когда я прихожу с работы. Женщина, которая работает, в его глазах все равно что проститутка.

— Это просто чудовищно! Вместо того чтобы быть благодарным тебе за деньги, которые ты зарабатываешь для семьи!

— Он предпочел бы умереть с голоду, чем слышать сплетни соседей, распускаемые обо мне. Они относятся ко мне, как к потаскухе!

Она расплакалась, отчего и я почувствовала беспомощность перед ее слезами.

— Дорогая, ты можешь ночевать у меня после вечера, них смен. У меня в комнате только одна кровать, но зато он не сможет тебя бить.

— Но что скажет твоя мать?

— Она не будет против. Мать знает тебя и любит, как родную. Она будет счастлива приютить тебя, я уверена. И потом, ты поможешь нам немного с малышами.

Как и следовало ожидать, мать не раздумывая согласилась принять мою подругу. Я также поговорила с матерью Миа, и та, желая положить конец бесконечным домашним ссорам, дала согласие. Мои братья уже знали Миа и привязались к ней, как к родной сестре.