Тайны Норы - Нора Шарифф

Или наоборот, я видела себя напротив взвода солдат, целившего в меня автоматы, и не находила сил, чтобы убежать. Или вот еще: я лежала ничком на дне большого сырого грота и смотрела на поросшие зеленью грязные камни, за которыми мерещились лица, похожие на лицо того, кто напал на меня, — смуглые, курчавые и в отвратительной одежде. Описывая эти кошмары, я испытываю большое волнение, сродни тому, которое я переживала каждую ночь. Тогда я просто боялась засыпать из-за этих ужасных кошмаров. Шок, который я пережила, и недосыпания расшатали нервы и ослабили меня. Я перестала быть сдержанной, часто при малейшем беспокойстве становилась агрессивной. Ко мне боялись подходить. Даже мои братья были не в силах успокоить меня. Иногда кто-то из них набирался смелости и заглядывал ко мне в комнату. Тогда я слышала шепот:

— Нам тебя не хватает.

Раньше я всегда играла с ними, рассказывала сказки, пела песенки, хотела сделать все, чтобы защитить их, теперь же была не в состоянии справиться сама с собой. Я вздрагивала при малейшем шуме. Может, я просто сходила с ума? Я потеряла аппетит, ела мало, но и это мне не помогало. Надежда покинула меня.

И лишь новое событие вернуло меня к жизни!

* * *

В тот вечер я вышла из своей комнаты и сразу заметила, что все члены семьи были до крайности взволнованы. Мать прижимала к груди Риана, в то время как Элиас крепко держал ее за ногу. Его глаза были красными от слез. Отчим нервно курил в коридоре перед камином, а Мелисса сидела на корточках, как бывало тогда, когда она чего-то пугалась. Взгляд Риана был устремлен в пустоту.

— Где Зах? Что с ним случилось? — спросила я, боясь худшего.

— Он спит, не беспокойся.

— Но что же все-таки произошло?

— На Риана напали. Ему угрожали приставленным к горлу ножом.

При этих словах я вскрикнула. Голова закружилась, но я нашла в себе силы подойти к братику.

— Покажите мне, что с ним.

— Только царапина.

— Но кто же вздумал его так пугать?

— Бородач, — слабым, едва слышным голосом ответил Риан.

— К нему подошел незнакомец, — стала рассказывать мать. — Он попросил передать нам следующее: «Скажи своим родителям, что в следующий раз я зарежу тебя, как барашка». Элиас, увидев, что случилось с братом, побежал к нам. Когда мы выскочили на улицу, незнакомец уже исчез. Те, кто видели его, не знают, кто он такой. Он осмелился тронуть моего ребенка. Этот негодяй прикасался к моему ребенку! — И расплакалась.

После этого случая у Риана начались кошмары, в которых на него нападали бородачи с ножами. Меня испепелял гнев к этому монстру, осмелившемуся поднять руку на ребенка. Я была готова задушить его собственными руками. В конце концов, не зная, на кого обратить этот гнев, я обратила его на себя, принявшись укорять себя за то, не была рядом и не защитила его…

Мне стоило больше внимания уделять братьям.

* * *

Второе нападение имело и положительный момент. Наконец Хусейн с матерью стали строить реальные планы относительно того, как поскорее покинуть страну, в которой нападают на беззащитных детей и где им постоянно грозит опасность. Какая необъяснимая жестокость! Словно волчица, защищающая своих детенышей, мать была готова уехать вместе с нами. Теперь, увидев, как угрожали его сыну, Хусейн понимал жену и поддерживал. Но он был военным, поэтому сам не мог ехать. Непростая ситуация.

Нам нужны были визы и паспорта. Я достигла совершеннолетия, а значит, уехать мне было относительно просто. Но для несовершеннолетней Мелиссы требовалось разрешение отца. Мы не знали, где теперь живет наш отец, да и в любом случае, он никогда не дал бы разрешения на выезд либо от желания отомстить, либо просто так, из вредности.

В Алжире вопросы решались очень долго, бумажная волокита присутствовала на всех уровнях делопроизводства. Зато, как всегда, многое решали связи. К счастью, у Хусейна было несколько знакомых среди старшего офицерского состава, и его друг, полковник, согласился взять на себя изготовление фальшивого разрешения для моей сестры.

Через несколько недель после нападения на Риана все необходимые бумаги были собраны, и нас охватило чемоданное настроение. Я не верила, что наконец смогу оставить эту пропащую страну! Когда до даты отъезда осталось лишь несколько дней, я отправилась повидать бабку. Это был подходящий момент, чтобы расставить все точки над «i». Я выросла и уже не была той маленькой девочкой, которая боялась ее. Матери ничего решила не говорить.

За то время, что мы не виделись, бабушка превратилась в старую женщину с лицом, изборожденным глубокими морщинами. Впрочем, она вовсе не утратила властного вида и по-прежнему способна была устраивать разгон окружающим. Упреки стали для нее своего рода оружием против вероятных сомнений в прошлых деяниях и как следствия — угрызений совести. Может быть, она не могла простить собственную дочь именно потому, что не могла простить себя? Я не собиралась говорить с ней о прощении. Я хотела, чтобы она просто выслушала меня. Но она, как обычно, напала первой.

— Вы осмелились поднять на меня руку во время вашего бегства! Вы толкнули меня, как грубое животное, которое загоняют в угол.

— Вы думаете только о себе! Поставьте себя на наше место! Подумайте о Мелиссе, которая была тогда совсем крохой. Вы закрыли нас в той ужасной холодной комнате больше чем на месяц! Это, по-вашему, нормально? Это вы отнеслись к нам, как к скотине, разве не так? Вы кормили нас, как заключенных. Одна тарелка на всех, или вы уже об этом забыли?

— Это был единственный способ заставить твою мать вернуться к твоему отцу.

— А зачем? У меня нет отца, нет больше дедушки и бабушки!

— Мы сделали это для твоего же блага!

— Это благо такое же, как то, что вы сделали для моей матери, заставив ее выйти замуж в шестнадцать лет за злого и жестокого человека! Этого не должно было случиться. Когда она говорила вам о том аде, в который ее вверг муж, вы и пальцем не пошевелили, чтобы ей помочь. И это все для ее блага? Или все-таки для вашего?

— Самия сама во всем виновата. Она не заслужила лучшего отношения со стороны мужа. Она сама нашла беду на свою голову!

— Вы никогда не видели, что на самом деле происходило у нас в доме! — заорала я. Она ничего не от-ветила^и я продолжила: — Я свидетель зверств, которым подвергалась мать со стороны вашего зятя. А если вы думаете, что Самия была единственной жертвой, то вы ошибаетесь. Необходимо, чтобы вы это знали. Меня он тоже обижал. Не бил, как Самию, а насиловал. На протяжении шести лет. Абдель — порочный изверг! Я отказываюсь признавать его своим отцом!

Она была полностью подавлена моими откровениями.

— Почему твоя мать ни разу мне об этом не говорила?

— А что бы это изменило? Каждый раз, когда она плача звонила вам, вы отвечали: «Воспитывай дочерей». А разве я сама не звонила вам со слезами, говоря, что он может ее убить? Разве этого было недостаточно? Что еще нужно было сказать, чтобы вы нас услышали? Вы бы поверили мне, если бы я вам рассказала обо всем, что он делает со мной? — Я остановилась перевести дух. У бабки стояли на глазах слезы. — Вы бы мне тогда поверили? Никогда раньше я не осмелилась бы сказать вам об этом. А теперь вы мне верите?