📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыКочевая кровь - Геннадий Сорокин

Кочевая кровь - Геннадий Сорокин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 78
Перейти на страницу:

Неожиданно вся толпа схлынула из тамбура. Вместо них в дверном проеме появилась старуха в поношенной цветастой грязной юбке. Платок у нее на голове был завязан узлом на лбу, как у Бабы-яги в детских кинофильмах. Старуха сунула руку в мешочек, висящий у нее на груди, что-то достала из него. На секунду я встретился с ней глазами. Ее взгляд полыхал дикой первобытной ненавистью. Причмокнув губами, старуха вскинула руку к плечу и пронзительно закричала: «Карабут!»

Она кинула в нас горсть порошка. Порошок в воздухе вспыхнул ярким пламенем, но не обдал жаром, а чуть опалил: у Ивана обгорели ресницы и брови, я вроде бы не пострадал, но от вспышки прямо перед глазами на секунду ослеп.

– Я тебе сейчас дам «Карабут»! – закричал за моей спиной Васильев.

Бах! Бах! Щелкнули выстрелы из пистолета. Ответных воплей не последовало, значит, наш начальник стрелял в воздух поверх голов.

«Чух, чух!» – простонал приготовившийся к движению поезд.

Я открыл глаза и посмотрел в сторону головного вагона. Мать его, вот так зрелище! Между путей стоял Меркушин и мягко, по-доброму, улыбался кому-то в нашем вагоне. Ну не подонок ли? Нас бьют, огнем жгут, а он стоит и лыбится, как школьник, рассматривающий первую пятерку в дневнике. Я подскочил к нему и хотел со всей силы врезать предателю в ухо, но на секунду глянул в окно и замер: Меркушину из плацкартного купе ответно улыбалась молоденькая девушка лет пятнадцати, не больше. Девушка была очень красивой. Она не была ни цыганкой, ни азиаткой. У нее были типично европейские черты лица. Если по Айдару с первого взгляда понятно, что он плод любви людей разных национальностей, то по девчонке я бы так не сказал. У нее были длинные, ниже плеч, черные волосы, прямой нос, широко распахнутые карие глаза. Больше я о ней ничего сказать не могу, так как видел ее в окне поезда мельком и только до уровня груди.

Меркушин, не обращая ни на кого внимания, послал девчонке воздушный поцелуй. Она беззвучно засмеялась и на грязном окне пальцем написала: «Я – Айгюль». Леня кивнул головой – прочитал. Девчонка помахала ему рукой, он, тая от умиления, помахал в ответ.

Леня и девчонка не замечали никого вокруг. Они были заняты только собой и со стороны казались милой доброй парочкой, наблюдающей за игрой котенка с солнечным зайчиком.

«Вот ведь сукин сын! – с ненавистью подумал я. – У него Наташка беременная, а он тут цыганкам поцелуйчики раздаривает. Застучать его, что ли? Пускай Наталья знает, на какое ничтожество она меня променяла. Стоило ли меня, как пса подзаборного, гнать от себя, чтобы выйти замуж за Меркушина? Скотина, ведь по-другому не скажешь… Я скотина, не Наталья. Незачем мне было к ней жить приходить».

Выпустив воздух, ухнув, чмокнув, дернувшись всеми вагонами, состав тронулся. Цыгане заметались по вагонам, загалдели. В нашем тамбуре никто не бегал и не кричал. У открытой двери одинокая старуха руками выделывала загадочные пассы, колдовала, наверное. Отыскав меня взглядом, старуха ткнула в мою сторону скрюченным пальцем и крикнула: «Карабут!»

Поезд набирал ход. Я выхватил у Ивана шланг и побежал за вагонами. На миг мне удалось сравняться со старухой, и я с размаху запустил ей в голову шлангом. Попал или нет, не знаю, надеюсь, что попал.

Последние вагоны, стуча колесами, пролетели мимо меня. Я выскочил между рельсов и двум мужикам-цыганам, стоящим в торцевой двери, погрозил кулаком:

– Ублюдки! Только появитесь на моей свалке, я вашей старухе слово «карабут» на лбу каленым железом выжгу!

Мужики в ответ показали мне интернациональный неприличный жест. Мои угрозы они вряд ли расслышали, но смысл поняли.

Сплюнув кровью, я пошел вдоль путей. Оборона города закончилась. Задачу мы выполнили.

У подъема на перрон меня дожидался Костя Лиходеевский. Он держал заслон у первых дверей моего вагона, но был от меня так далеко, что если бы цыгане шарахнули по Косте атомной бомбой, то я бы этого не заметил.

– Держи свой платок, оставишь на память, – он протянул мне пропитанный кровью матерчатый комок.

Я отрицательно покачал головой:

– Зачем он нужен? Блин, я даже не видел, когда он у меня изо рта вылетел.

– Андрюха, если та старуха колдунья, то своей кровью разбрасываться нельзя. Береженого бог бережет!

– Вот тебе, бабушка, и весь материализм! Костя, а может, ты прав. Зря рисковать не стоит.

Я запихал платок в карман и посмотрел на товарища. Удар ногой достался ему прямо в переносицу, и теперь оба глаза у Лиходеевского постепенно заплывали. К вечеру его лицо так опухнет, что глаз не будет видно.

– Костя, скажи, кто нас убеждал, что люли – самая мирная нация на свете? Встречу Комарова, все ему выскажу.

– Молчи, брат! Не нашего ума дело начальству оценки давать.

На вокзале меня, уставшего и эмоционально выжатого как лимон, встретил Орехов и направил к врачам. Молодой травматолог вколол мне во внутреннюю сторону губы два болезненных укола и велел дожидаться транспорта в больницу. В дежурном травмпункте изнутри губы мне наложили семь швов. Через несколько дней я перед зеркалом самостоятельно разрезал нитки и снял швы. Губа зажила, но рубец остался. Теперь иногда, от нечего делать, я разминаю его языком, и мне кажется, что со временем он становится меньше.

Глава 12. В Омск!

Вернувшись из травмпункта в райотдел, я узнал удручающую новость: оказывается, жертвы были напрасны – цыгане, отъехав от города на десяток километров, дернули стоп-кран, вышли в чистом поле и растворились на просторах нашей области. Куда делся прибалтийский корреспондент, никто не знал. Возможно, его вообще не было в поезде.

В отделе я первым делом поднялся к начальнику РОВД. У него в кабинете покуривали, обсуждая прошедшее утро, Васильев и замполит.

– Я прибыл, – нарочито шамкая распухшей губой, доложился я.

– Прибыл и прибыл, черт с тобой, – пробурчал Малышев.

– Дай-ка я на тебя посмотрю, – замполит подошел ко мне, попросил вывернуть губу наизнанку. – Мать его, из-за каких-то цыган половина отдела искалечена. Кого будем на Девятое мая в оцепление выставлять?

– В День Победы обычно все спокойно проходит, – заметил Васильев. – Ветераны огненными шарами не бросаются. Андрей, расскажи-ка нам, что у тебя перед самым отъездом поезда произошло?

– Вышла в тамбур старуха, злая и страшная, как ведьма. На шее у нее было ожерелье из маленьких крысиных черепов, на одном рукаве нашита скандинавская руна «Волчий крюк», на другом – дракон масляной краской нарисован. Верхние клыки у нее свисали на нижнюю челюсть, из уголков рта капала ядовитая слюна.

Замполит и Васильев недоуменно переглянулись. Начальник милиции показал им жестом: «Пускай продолжает».

– Взгляд у старухи был зловещий. Так на охотника с ножом смотрит попавший в капкан волк. Охотник-то думает: «Волк ослаб, сейчас я подойду и зарежу его». А волк хоть и потерял много крови, но силы у него еще есть. Он весь сжался в пружину и ждет, когда настанет время для последнего прыжка охотнику в горло. Вот такой у старухи был взгляд. Я хотел ей сказать: «Гражданка, вы не нервничайте, в вашем возрасте волноваться нельзя». Но ничего не успел сделать. Старуха посмотрела на меня и как закричит: «Карабут!» Я опешил, не знаю, как ей объяснить, что неприличными словами в общественном месте выражаться нельзя. Тут бабуля сунула руку в мешочек на груди, достала горсть порошка и взорвала нас с Горбуновым.

1 ... 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?