Моя новая маска - Полина Ром

Облако пыли поднялось такое, что Линк сморщился и чихнул. Достал из кармана носовой платок — как я его учила, аккуратно утёр нос и, с некоторым недоумением глядя на «богатство», неуверенно спросил:

— Ты думаешь, Элен, что из этого можно что-то сделать?

Я кивнула и, вздохнув, начала перебирать рухлядь. Здесь были кокетливые меховые дамские пелеринки, заношенные до полного или частичного облысения, несколько драных горжеток, деформированные шляпы и шапки.

Перебрав всю эту кучу, я отложила для себя лёгкую детскую шубейку, слегка затёртую по краям, но всё ещё подходящую для моих целей. Когда-то её сшили из кролика, ну, или зайца белого цвета. Сейчас же грязный, местами вытертый мех был омерзительно-серым.

Вторым моим приобретением стала дамская горжетка, почти полностью плешивая в области шеи, но по краям мех всё ещё был достаточно густым. Во втором мешке вещи были значительно лучшего качества и сохранности, потому из него я не стала брать ничего — это выйдет слишком дорого.

Слегка поторговавшись с прижимистым троком Крипом, я выкупила то, что мне нужно, а драный мешок достался мне бонусом — для упаковки добра. С этим мы и вернулись в нашу комнату, застав момент пробуждения Эжен.

Я очень мало знала о детях и даже не догадывалась, что девочке не хватает таких простых вещей, как ласка и нежность. Сейчас же, когда разрумянившаяся со сна малышка молча забралась мне на руки и, крепко обняв за шею, положила кудрявую головку на плечо, в душе у меня что-то сжалось и в горле запершило.

Кёрста Фронг, убедившись, что Эжен под присмотром, забрала свою корзинку с вязанием и, строго напомнив нам: «Вам пора готовить ужин, кёрста Элен. Потом кухня будет занята», погладила малышку по головке и удалилась.

Я села на диван и, прижимая к себе тёплое детское тельце, тихо поглаживала её по спинке, боясь нарушить эту минуту доверия. Линк как-то неловко присел рядом, и я, перехватив сестрёнку, притиснула его к своему боку. Так мы и сидели молча, ощущая странное единение и нежность друг к другу.

На ужин я приготовила рубленые котлеты с картофельным пюре, после еды и Линк, и сестрёнка получили по конфете — небольшой кулёчек фруктовой карамели я купила в лавке и, спасая от разорения, прятала в комнате кёрсты Фронг.

После дети отправились из обеденного зала в нашу комнату. Я же, решив, что сейчас самое время, отнесла посуду на кухню и, прихватив в собой мешок от старьёвщика, поспешила, с разрешения хозяйки, в крошечную прачечную.

Надо сказать, что моя просьба кёрсту удивила:

— Вы можете поручить это Соле, кёрста Элен.

— Нет-нет, эти вещи я предпочту постирать сама, если вы, конечно, разрешите.

— Ну, как вам будет удобно.

Мех я стирала аккуратно, приготовив чуть тёплый мыльный раствор и тщательно прочёсывая его жёсткой щёткой. А вот из мешка вырезала несколько самых целых кусков и остальное просто выкинула. Надеюсь, к завтрашнему вечеру всё это высохнет.

Сегодня, после утренней прогулки, уложив спать Эжен, мы с Линком никуда не пошли. Выпросив разрешение у кёрсты Фронг, мы аккуратно сняли со стола скатерть в обеденном зале, и я села работать, а Линк, удобно устроившись рядом, переживать за меня и задавать вопросы:

— А вот это зачем? А потом с этим что делать?

За образец я взяла того самого, полюбившегося Эжен, медвежонка. Посмотрев на неуклюжую фигурку, решила кое-что изменить.

Глазомер у меня всегда был хороший, поэтому, взяв несколько листов самой дешёвой серой бумаги, я аккуратно перерисовывала детальки, которые мне понадобятся, внося изменения в размеры и формы по ходу работы.

Рисовала я минут пятнадцать, а потом Линк, вооружившись ножницами, внимательно вырезал бумажные лекала. По характеру, я всегда была немного педантом и подумала, что, если моделька получится удачной, стоит сохранить выкройки. И вообще, нужно заводить папку и собирать все их в одном месте.

Размер игрушки я увеличила в два раза. Расстелили на столе кусок просохшей мешковины и крошечным обмылком, подобранным мной в прачечной, обвели по контуру все детали. Вырезать опять помогал Линк — ему было так интересно, что от усердия он высовывал язык, обрезая неровно торчащие нитки.

С сомнением посмотрев на часы, я поняла, что сшить сегодня всё просто не успею, Эжен проснётся меньше, чем через час. Но под умоляющим взглядом Линка сметала первые несколько деталей — голову медведя и два круглых ушка.

Брат явно был разочарован результатами нашего труда. Понять его было легко — без набивки, с не пришитыми ушами, без носика и глаз медвежья мордочка выглядела жалко и уродливо, тем более что шила я не «на века». Всё же, это ещё не сама игрушка, а только пробный образец.

У мальчика было очень выразительное лицо, и он ещё совершенно не умел скрывать свои эмоции. Однако я высоко оценила то, что он не стал ныть или критиковать мою работу.

Тяжело вздохнув, но оставив все свои мысли о нашей неудаче при себе, он молча помог мне собрать обрезки ткани, ножницы и прочий хлам и даже принёс веник — мы немного насорили.

На обед еда у нас осталась со вчерашнего дня, но, решив слегка подсластить Линку горькое разочарование, после супа и котлет я снова повела детей на прогулку.

Погода стояла просто замечательная, в воздухе терпко пахло первыми, ещё клейкими листочками, а солнце припекало так, что я подумала о необходимости панамок.

Дети в нашем излюбленном парке были одеты уже совсем по-летнему. Я внимательно присматривалась к фасонам одежды и никак не могла решить — простительно ли будет, если я внесу в одежду для малышей некоторые изменения?

На мой взгляд, чулки с подвязками смотрелись на детских ножках просто ужасно, конечно, смешные панталончики с рюшами скрывали, что эти самые чулки просто примотаны к ногам! Но каждый вечер, раздевая Эжен перед сном, я с ужасом смотрела на красноватые рубцы, остающиеся на детских ножках выше колена. Линк раздевался сам, но и у него я замечала подобное.

Сегодня мы не пошли к качелям, а отправились в другую сторону парка — судя по разговорам детей, попадавшихся нам навстречу, там прилетели утки.

Озеро меня насмешило. Это была мутноватая круглая лужа, явно искусственного происхождения, метров десяти в диаметре, и по ней торжественно, не забывая гордо покрякивать, плавал толстый яркий селезень в сопровождении пяти невзрачных уточек. К берегу они подплывать опасались, потому что десяток гомонящих и размахивающих руками детей их явно отпугивал.

В сумочке, которая мне досталась после матери Линка и Эжен — слегка потёртом бархатном мешочке, я всегда носила с собой кучу мелочи.

Пару носовых платков — чтобы вытереть Эжен нос и, иногда, руки, ключи от дома, кошелёк с бронзовыми корнами — на случай, если придётся купить какую-либо мелочь или нанять извозчика, пару карамелек и прочую ерунду.