На обочине мира - Росс Уэлфорд

Поглаживая кота и попивая шоколад, я рассказываю Моди всё то же, что рассказала всем.

В отличие от всех, Моди не перебивает меня – ни разу. Просто сидит, потягивает из кружки, давая мне говорить всё, что я считаю нужным, и делать паузы, и исправлять саму себя, кивает и слушает так внимательно, будто у неё есть всё время мира.

Когда я дохожу до момента со Вселенной Вне Войны, она слегка приподнимает седые брови над оправой очков, но по-прежнему ничего не говорит.

– …а теперь все думают, что я чокнулась. Искажённо воспринимаю реальность. Или просто вру по приколу, не знаю. И что с моей стороны вообще глупо было туда лезть, они винят Мэнни, что он на меня плохо влияет…

Моди допивает шоколад, довольно причмокнув, а потом встаёт.

– Ты идёшь?

Почему-то мне никогда не приходило в голову, что у старой милой Моди вообще есть компьютер, не говоря уже о том, что она совершенно спокойно умеет им пользоваться. И под «спокойно» я имею в виду, что её толстые пальцы с въевшейся грязью пляшут над клавиатурой так быстро, как я ещё никогда не видела.

Она замечает выражение моего лица и хмыкает.

– Ха! А ты думала, я целыми вечерами слушаю приёмник, читаю каталоги семян или вяжу носки, как примерная бабуля, а?

– Ну, нет… но просто…

Она права, конечно. Я знаю, что телевизора у неё нет; это она мне говорила. А ещё она говорила, что разные истории не очень-то её интересуют, а в кино она не бывала с детства. Так что, наверное, я представляла себе, что на досуге она слушает старомодную музыку и занимается чем-нибудь практичным.

Моди перестаёт печатать и велит мне взять стул – я так и делаю, разбудив Платона, который одаривает меня мрачным взглядом, спрыгивая на пол.

Мы у неё в гостиной – тут всё практически так же, как в её тесном, полном барахла сарае. Начать с того, что здесь пыльно, уютно пахнет старыми книгами, кошачьим наполнителем и благовониями. Стены от пола до потолка скрываются за полками с самыми разными книгами: старыми томами в кожаных переплётах, книжками в мягких обложках поновее и стопками пожелтевших журналов с названиями в духе «Загадочный мир» и «Вестник неопознанного».

Раньше я бывала в гостиной у Моди, может, раз или два, но сейчас впервые толком оглядываюсь. По тёмно-красному дивану раскидана целая радуга узорчатых подушек, и, судя по всему, Моди читает шесть книг одновременно, потому что я насчитала именно столько открытых обложкой вверх.

– Я думала, ты не любишь книги, – говорю я, усаживаясь.

– Когда это я такое говорила? – отвечает она. – Не сказать, что я такая уж любительница всяких выдумок. Честно говоря, не вижу особого смысла придумывать истории, когда ещё столько настоящих вещей остаются неизведанными. А тебе, поди, это всё нравится? Про того парнишку-волшебника в школе, как там его зовут. Он ещё популярен?

Я смеюсь.

– Ты про Гарри Поттера? Конечно. Все до сих пор любят Гарри Поттера.

– Точно, вот как его зовут. – Моди на миг замирает и поворачивается ко мне. Она снимает очки и пристально смотрит на меня. Очевидно, она хочет, чтобы я была внимательнее, потому что ничего не говорит и не сводит с меня глаз, даже когда дышит на стёкла очков и медленно протирает их яркой собственноручно выкрашенной футболкой. Наконец Моди водружает очки обратно на нос, поправляя обеими руками, а потом с усилием моргает и говорит: – Что такое, Уилла? Ты будто призрака увидела.

Я мотаю головой.

– Нет, нет… просто я… я раньше не видела тебя без очков. – Без очков в ней появляется что-то такое, что я никак не могу уловить.

Моди снова поворачивается к компьютеру.

– Я вот что тебе скажу, юная леди, в настоящем мире куда больше тайн, чем во всяких там историях. А кроме того, так как они реальны, то куда более таинственны. С самого рассвета времён люди пытались всё объяснить. Они воевали, убивали друг друга миллионами – а то и миллиардами – и всё потому, что кто-то был убеждён, что ответ ему известен. Религии, наука – всё это использовали как причину, чтобы вспороть другому брюхо. А теперь дай-ка мне минутку…

Пока она сосредоточенно ищет что-то в компьютере, я заставляю себя прекратить на неё пялиться и перевожу взгляд на полки. На них стоят книги с названиями вроде:

Честно говоря, я и половину не понимаю. Я снова смотрю на Моди, с её загорелым морщинистым лицом и длинными седыми волосами, и думаю, что она вообще не выглядит «умной»; да и не говорит как «умная»; она не использует длинные слова, не цитирует Шекспира и произношение у неё не очень правильное…

– Ну вот, – говорит Моди, с удовлетворением ударяя по клавиатуре в последний раз. – Глянь-ка вон на чо!

Я придвигаюсь поближе и начинаю читать текст на экране. Медленно. Вы поймёте почему.

Мне приходится это перечитать. И ещё раз. Потом я перехожу к следующей части:

Уже только на то, чтобы добраться досюда, у меня ушла по крайней мере минута. Моди барабанит пальцами по столу.

Стоп-стоп-стоп.

А ну-ка.

Давайте.

Притормозим.

Я прочитала только название и первые две строчки, а у меня уже голова идёт кругом. Теле-что? Хроно-чего? Моди видит моё лицо, и я немного волнуюсь, что она подумает, будто я тупая, так что я притворяюсь, что читаю, но не понимаю ровным счётом ничего. Буквально. С таким же успехом я могла бы читать по-японски.

Моди наконец сжаливается надо мной.

– Прости, милая. Не хотела тебя пугать. Немножко чересчур технически, а?

– Хм-м, да – немножко. Может, ты, эм… объяснишь мне попроще?

– Может, так оно будет яснее. – Она прокручивает плотный, сложный текст страница за страницей и параллельно говорит: – Амару Холи – написавшую это исследование – высмеивали за её работу. Это в некоторой мере и положило конец её академической карьере. В итоге она стала работать на правительство, в каком-то там подразделении. Я ведь была с ней знакома, знаешь?

Кажется, она весьма гордится этим фактом, и я чувствую, что должна впечатлиться.

– Ого, правда?

– Ну, не так близко, как мой сын, Каллум. Они вместе учились. До сих пор общаются, насколько я знаю. Она каждый год присылает мне открытку на день рождения. Очень заботливая женщина эта Амара Холи. А, вот оно.