Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде - Алексей Соловьев

— Завтра? Точно будет?

— Завтра, завтра, жди, буду!

Всадник бросил вилку на прилавок, завернул коня и продолжил свой путь.

…Весть о том, что Андрей-Кадан в городе и следующим днем ожидается встреча с баскаком, Симеон Иванович узнал к вечеру. Ему повестил об этом и посланник Саид-хана, и тысяцкий Москвы Василий Протасьевич.

— Прикажешь готовить серебро, княже?

— Готовьте.

— Сколь?

— Тыщу рублев из новогородских. Призови в ночь Андрея Кобылу и Сорокоума, добаять кое-что надобно…

Симеон Гордый принял татар в малой зале. Бояр не было, присутствовал лишь Федор Бяконтов, часто бывавший в Орде и при встречах великого князя с южными соседями исполнявший обязанности толмача.

Симеон пригласил Саид-хана и Андрея присесть на широкие, изукрашенные резьбой скамьи, произнес несколько дежурных фраз о здоровье великого хана, здоровье самого баскака, затем перешел к делу:

— Пошто видеть меня хотел срочно, хан? Вести срочные из Сарая аль здесь какие нелады?

— Это тысячный гвардии Джанибек-хана, да продлит Аллах его юные годы! Он сам тебе все расскажет. Я же хочу посмотреть, что Великий князь Владимирский ответит.

Саид-хан ехидно улыбнулся и откинулся к стене. Андрей поймал испытующий взгляд князя, набрал полные легкие воздуха и начал свой неторопливый рассказ. Федор, не дожидаясь пауз, быстро и уверенно переводил.

Когда гость закончил, Симеон надолго задумался. Его широкая ладонь правой руки охватила подбородок, пальцы блуждали по бороде.

— Ты хочешь, чтобы суд был по ордынским или русским законам? — наконец вопросил он баскака.

— Русь — улус Орды! — напыщенно произнес Саид. — Пострадал ордынец. Неужели не ясно, князь?

— Тогда суди сам! — неожиданно улыбнулся Симеон. — Ты ведь знаешь, я верный слуга великого хана и соглашусь с любым его приговором. Но я не могу выносить его от ИМЕНИ хана!

Саид-хан побагровел. Он невольно попал в ловушку: баскак также не мог выступать судией, он был обязан лишь сообщать о всех винах русичей в Сарай и в случае вызова виновного на суд великого хана обеспечить его прибытие.

— Ты стал скользкий, как змея, — прошипел татарин. — Я напишу великому хану, что ты становишься дерзок!

— Раз уж так, дозволь спросить: кому ты пошлешь грамотку? Я знаю, что великий хан еще не приведен к присяге. Или ты хочешь, чтобы этот пустяк остался безнаказанным? Тогда я тоже должен буду об этом написать. Федор вскоре вновь в Сарай собирается.

Боярин Федор глянул на князя и послушно опустил голову. Симеон вдруг улыбнулся:

— Меня другие князья часто кличут Гордым. За что — не ведаю! Грозным бываю, но какой правитель может быть добрым? Я давно знаю тебя, Саид-хан, ты верно служишь Орде уже много лет. Ты справедлив был всегда, и за это я уважаю тебя. Прими это кольцо в знак моего уважения, и давай закончим дело побыстрей!

Князь снял со среднего пальца большой золотой перстень с алым рубином, передал его Федору. Тот встал и с поклоном вручил хану. Андрей не мог не заметить, с какой радостной жадностью загорелись узкие глаза татарина.

— Спасибо за подарок, князь! И ты знаешь, что я еще ни разу не оболгал тебя. Я согласен, заканчивай сам, в твоем уделе все это произошло!

Саид-хан подобрал под перстень палец и принялся любоваться им с видом человека, сделавшего свое дело. Московский князь обернул лицо к Андрею.

— По нашим законам с обидчика положено имать виру в пользу потерпевшего и князя. Имать ее не с кого, пока, поэтому спрашиваю: тебя удоволит серебро, чтобы все забыть и простить?

— Да, князь!

— Великий князь! — поправил Симеон, подняв вверх указательный палец. — Соблюдай титл, Кадан, он мне дарован ярлыком великого хана!

Краем глаза Андрей заметил, как Саид расплылся в довольной улыбке. Баскаку явно понравилось, что не он один на этой встрече был оконфужен. Андрей покорно опустил голову:

— Да, великий князь, я согласен!

— После этой встречи пойдешь с моим боярином в кладовую, сам отберешь себе подарок.

Андрей понял, что этот ход был заготовлен москвичами заранее. Ему давалась возможность под благовидным поводом остаться в княжьем тереме без зоркого глаза баскака и обговорить все дальнейшие действия. Он вновь согласно кивнул.

Баскак приподнялся, считая встречу законченной, но великий князь жестом остановил его:

— Мы решили вашу проблему, Саид-хан! Давай теперь вместе со мной решим мою.

— Если это будет зависеть от меня, — высокомерно ответил хан, присаживаясь вновь.

— Только от тебя все и будет зависеть! Ведь именно ты здесь должен следить, чтобы я неустанно блюл интересы Орды, верно?

Саид интуитивно почувствовал, что ему опять готовится какой-то неприятный сюрприз. Он напрягся, чтобы не совершить неверного шага. Князь тем временем продолжал:

— Ты знаешь, Саид-хан, что я взял с Нового Города недавно ордынский выход. Я бы хотел переправить его вместе с этим багатуром в Сарай немедленно. Ты подтвердишь передачу своей грамоткой, я дам в охрану еще две сотни до Ельца. Что скажешь?

Баскак ответил не сразу.

— Но… Тинибек-хан сейчас не в Сарай-Берке… Он все еще в Хорезме.

— Знаю. Серебро тоже под грамотку Кадан передаст хранителю казны. Я не хочу, чтобы меня мои недруги — князи обвинили в задержке выплаты царского выхода. Ты ведь знаешь, они постоянно пытаются оболгать меня в этом, чтобы лишить ханского ярлыка и милости!

Саид понял все! Если он говорил «нет» — царский выход задерживал он, что грозило не только отставкой: русским князьям за это сносили голову. Если ж он говорил «да», он благословлял переправку русского серебра в руки Джанибека. А за этим могло последовать…

Симеон не торопил. Он внимательно наблюдал за игрой мышц на лице татарина, продолжая оглаживать бороду. Наконец нарушил затянувшуюся паузу:

— Не ошибись в своем решении, Саид-хан! Я свое уже принял. Я бы хотел видеть тебя в Москве еще долгие годы!

«Все понятно! Эта русская лиса хочет видеть на троне Джанибека и Тайдулу! А почему бы и нет? Получись по его — в этом будет и часть моей заслуги! Значит, будет и новая милость великого хана. Не выйдет ничего — могу сказать, что серебро шло Тинибеку, а русские шакалы пытались обокрасть уже провозглашенного хана! Решено!»

— Пиши свою грамоту, князь, я поставлю на ней мою печать. Я согласен!

Не дожидаясь слов об окончании встречи, баскак тяжело поднялся, подчеркивая свою независимость от воли московского князя, и тяжело зашагал к выходу. Симеон проводил его взглядом и повернулся к Федору:

— Проводи нойона до Андрея Кобылы. Пусть тот сделает все, что надо.