Девушка, не умеющая ненавидеть - Анна Данилова

– Зачем? Она и без меня прекрасно живет. Да и без тебя, как я понимаю… К тому же она ничего и не узнает!

– Нина, узнает! Тебя соседи мои видели… Ты же почти не изменилась!

– Хорошо, позвоню. После. Когда все получится, и я вернусь с Елисеем, как нормальная мать, понимаешь? Я не хочу, чтобы она окатила меня презрением, узнав, в какую историю я вляпалась. Думаешь, она поддержала бы меня, вот как ты, например? Нет-нет, еще рано… А что соседи? Думаешь, они знают номер ее телефона и позвонят ей? Я уверена, что, уезжая отсюда, она вычеркнула из жизни всех своих друзей и подруг и забыла их телефоны.

Тут я с ней поспорить не могла. Я точно знала, что, уехав, она прекратила общаться и с тетей Леной, и с Евгенией Борисовной, да со всеми своими друзьями, это правда…

– Хорошо. Потом, так потом.

– Ну, что, ты готова, сестренка? – она похлопала меня по плечу. – Едем? Сейчас уже такси приедет.

– Едем.

Мы с ней поднялись, взяли сумку только с самым необходимым – сменой белья, ноутбуком и документами – и вышли из квартиры.

Напоследок я обернулась, чтобы увидеть свою дверь такой, какой ее увидит, быть может, уже сегодня Гриша. И сердце мое сжалось.

– Да все будет нормально! – подбодрила меня Нина. – Пойдем…

Очень вовремя позвонил Дворкин. Вернее, опоздал на сутки. Знай мы эту информацию раньше, не полетели бы в Оренбург.

Мы с Димой сидели в машине неподалеку от дома Ванеевых в Холодных Ключах в ожидании реакции Людмилы Васильевны на наш визит, когда замурлыкал мой телефон.

– Борис? Привет! Рад тебя слышать.

Всегда в разговоре с Дворкиным я нервничал. Знал, что у него в рукаве припасена какая-нибудь информация. И почти всегда – волнительная для меня. Уж такая у него была профессия – добывать для меня эту самую информацию.

– Тамара сейчас в Москве, она села на поезд «Саратов – Москва» два дня тому назад, – услышал я бодрый голос Бориса.

– Как «Саратов – Москва»? Как она оказалась в Саратове? Борис?

– Вы сейчас где?

– В Холодных Ключах.

– Приезжайте ко мне, есть разговор. Серьезный.

– Боря, не пугай. С ней все в порядке?

– Очень на это надеюсь. Вы там заканчивайте свои дела, садитесь на поезд Челябинск – Кисловодск, он отправляется из Оренбурга в 15.47, и завтра в восемь утра уже будете в Саратове. Это оптимальный вариант. Я вас встречу.

– Да постой ты! Что случилось? Повторяю, как она оказалась в Саратове?

– Вот приедете, я все и расскажу… Хотя, ладно… Ее перевели в Вольск!

– Что-о-о?!

– Все, больше ничего пока не скажу. Главное во всей этой истории не то, где она была, а то, что ее, несмотря на происки твоих врагов, все же освободили. Вот с этими хорошими мыслями и поезжайте на вокзал и покупайте билеты. К тому же у меня есть к тебе, Григорий, один вопрос. Возможно, ответив на него, ты ответишь и на многие другие вопросы, связанные с Тамарой.

Я пообещал приехать. Я не злился на Бориса, потому что понимал – он продолжает работать на меня уже не столько как нанятый мною профессионал, а как друг. Я злился скорее на себя и на то стечение обстоятельств, которое привело нас в Холодные Ключи – пустая трата времени!

Да и Дима был сильно раздосадован услышанным. Получается, что охранница, с которой он плотно «работал» и которой платил, не удосужилась сообщить ему не только об освобождении Тамары, но и о том, что она незадолго до освобождения, как я понял, была переведена из Ивановской колонии в Вольск!

– Ладно, что там? – спросил я, уже без всякого интереса поглядывая на Диму, уткнувшегося в ноутбук, как если бы он надеялся увидеть там проекцию голоса Людмилы Васильевны. Уши его обнимали наушники.

– Постой. Вот… Только что заговорила… Целых пятнадцать минут молчала, словно переваривая услышанное о своей дочери…

Как мы и предполагали, реакция на наш визит все же последовала. Да только позвонила Осипова не мужу, как мы могли предполагать, а его отцу.

Ее разговор с ним сводился к следующему. Людмила Васильевна, рассказав свекру о нашем приезде и о том, что ей стало известно о заключении дочери Тамары, умоляла «Владимира Ивановича», скрыть от своего сына этот факт, поскольку он будет сильно нервничать, и это может сказаться на его работоспособности. Она очень опасалась, что об этом станет известно журналистам, в последнее время активно освещавшим личную жизнь художника Ванеева. Получалось, что Людмилу больше всего беспокоил не тот факт, что Тамара сидела в тюрьме, что она скорее всего пострадала безвинно, а то, что это может подмочить репутацию художника.

– Дрянь она, эта Осипова, – сказал Дмитрий, срывая наушники и захлопывая ноутбук. – Все, Григорий, поехали.

В Оренбурге, купив билеты, расположились в вокзальном ресторане, заказали солянку, селедку, котлеты с пюре и соленые огурцы. Без водочки, конечно, не обошлось.

– У меня знакомый был как-то в командировке здесь, в Оренбурге, – рассказывал, хрустя огурчиком, Дима. – Так вот, ему посоветовали пообедать в одном довольно-таки интересном месте, где-то в центре, я еще запомнил, возле водонапорной башни. Называется это место (иначе и не назовешь, во всяком случае, не ресторан, это точно) «Дешево и сердито в советском стиле». Там ты закажешь меню советской столовой, а в нагрузку получишь грубый, специально обученный персонал, который обругает, заставит тебя самому уносить грязную посуду и вообще напомнит тебе обо всех прелестях того времени… Дежурная фраза, которую ты возьмешь с собой, как пропуск в прошлое: «Поел? Выметайся! Вон, народ ждет!» Класс, да?

– Если хочешь, поедем туда, – предложил я кислым тоном, потому как настроение у меня было отвратительное.

– Да нет, это я просто так вспомнил… Здесь, кстати, очень вкусные огурцы. Бочковые. И селедочка. Ты пробовал?

– Я вот все думаю, не слишком ли много всего свалилось на голову моей бедной Тамары? Что такого она должна была в своей жизни совершить, чтобы судьба обрушила на нее столько испытаний? Нет, я серьезно!

– Кому-то она перешла дорогу, а что еще?

– Думаешь, стоит покопаться в ее прошлом? Но Дворкин узнавал, она никогда прежде не была замужем, если ты об этом…

– Если ей мстит женщина, значит, это связано с мужчиной. И с чего ты взял, что этот мужчина должен быть обязательно ее мужем? Она могла просто увести мужчину, с которым у нее и будущего-то не было… Или же кто-то узнал о ваших с ней отношениях. Может, все дело в тебе? Гриша, мы уже сколько раз об этом говорили!

– Не хочешь, не говори, – вспылил я.

– Ты можешь на меня, конечно, обижаться, да ты вообще считаешь меня неделикатным и даже жестоким, но я тебе все-таки скажу: забудь ты ее! Я понимаю, если бы она любила тебя, думала о тебе и считала бы дни до ваших с ней свиданий еще там, в тюрьме, в Иваново… Но она отказывалась от этих встреч! Почему?