Девушка, не умеющая ненавидеть - Анна Данилова

– Понимаю, что ты, Гриша, сгораешь от нетерпения, но история, которая случилась с твоей девушкой, на самом деле очень странная. Я занимаюсь этим вот уже полтора года, и каждый раз, раздобыв информацию о ней, не испытываю ничего, кроме удивления, недоумения. Так случилось и сейчас.

Тамару Осипову незадолго до освобождения перевели из Ивановской колонии в Вольск Саратовской области, это в поселке Видим.

– Да, ты говорил, но на каком основании?

– Я тоже спрашивал себя об этом. Основания могут быть следующие. Вкратце. Пункт первый: в случае болезни осужденной, к примеру, перевод для стационарного лечения в другую климатическую зону. Но, по-моему, это бред!

– Да, конечно, бред! – воскликнул Дима. – Она ничем таким не болела, да и что за зона такая? К тому же на дворе зима!

– Пункт второй: для обеспечения личной безопасности осужденной в случае реальной угрозы, исходящей от других осужденных. Вот этот пункт показался мне наиболее серьезным, и мы на нем еще остановимся, но послушайте другие пункты. Пункт третий: перевод может быть осуществлен при реорганизации или ликвидации исправительного учреждения…

– Это точно не наш случай, – сказал я.

– Пункт четвертый: при исключительных обстоятельствах, подразумевающих стихийные бедствия, техногенные катастрофы, массовые беспорядки, групповые неповиновения, эпидемии. Я узнавал – в Иваново все спокойно.

– Значит, пункт второй? – спросил Дмитрий. – Личная безопасность?

– Глупости! – не выдержал я. – Мы подкупили всех, кого только можно, чтобы она была в безопасности. Да и вообще в той колонии все было спокойно, ее никто не трогал, это точно.

– Вот! – Дворкин поднял указательный палец кверху. – Вот в этом-то все и дело. Кто-то, кто засадил за решетку твою даму, узнав из своих источников о ее возможном УДО, решил, что она не должна выйти из тюрьмы, понимаете? И походатайствовал перед начальником колонии, прокурором или еще перед кем о переводе нашей девушки туда, где с ней никто не станет церемониться и где ей быстро укажут ее место, я имею в виду на кладбище…

– Борис, что ты такое говоришь?

– Гриша, а ты как можешь объяснить этот перевод? Вот просто так взяли и перевели? С какой целью? Да кому охота с этим возиться? Это сделано за деньги, за большие деньги, вот что я вам скажу, друзья мои.

Гриша, разве я не говорил тебе, что за каждым шагом Тамары кто-то следил? Что кто-то приложил руку к тому, чтобы ее посадили.

– Ты имеешь в виду ту женщину, которая написала на нее заявление?

– Можно я вмешаюсь? – Дмитрий отодвинул от себя пустую тарелку из-под борща и промокнул губы салфеткой. – Истица. Ты помнишь, Гриша, как я настоятельно уговаривал тебя встретиться с истицей, накатавшей заявление, на основании которого и было заведено уголовное дело в отношении Осиповой? И что ты мне сказал? Да ты до последнего не верил, что все это сляпано, сделано нарочно, что ее подставили… Что за всеми этими событиями, действиями кто-то стоит! Да он на подсознательном уровне боялся этой встречи…

– Стоп! – Дворкин остановил его, выставив вперед ладонь. – Не надо, Дмитрий, пощади его.

– А это ничего, что я здесь, и вы говорите обо мне в третьем лице? – я попытался обидеться.

– Он, – Борис кивнул в мою сторону, – как и всякий влюбленный мужчина, действительно на подсознательном уровне пытается отложить встречу с правдой или с тем, что он может принять за правду, ведь так, Гриша? Он старается из последних сил отодвинуть от себя то, что может доставить ему боль и разочарование. Вот потому он до сих пор не встретился с истицей. Гриша?

– Я знаю, вы оба считаете меня трусом, но я и сам не знаю, почему не хочу встретиться с ней… Какая-то Мария Петровна Иванова, какая-то дура обвинила мою Тамару в преступлении, которое она не совершала… Тому осудили, посадили, спрашивается, какой смысл мне сейчас встречаться с этой гадиной? Во всяком случае, я так думал. Думал, пока вот сейчас не понял, что за всеми этими действиями и правда кто-то стоит… Да, я отгонял от себя эти мысли, и знаете, почему? Да потому что я знаю Тому, как никто другой, и воспринимаю ее как обыкновенную чистую девушку, с чистой душой, очень светлую… Вы же пытаетесь мне доказать, что моя Тамара – какая-то роковая женщина, которая кому-то там сильно навредила, после чего стала мишенью для настоящих издевательств! Мало того что ее посадили, предварительно отобрав квартиру, так теперь еще и перевели в другую колонию с тем, чтобы ее там, беззащитную, лишенную нашего покровительства, убили! Да она – настоящий ангел! Ее не за что убивать! Разве что ее с кем-то спутали.

– Правильно! – Дворкин поставил в центр стола сковородку с пюре и котлетами, раздал тарелки и вилки. – Налетайте, пока горячее! Правильно, Гриша! Но чтобы выяснить, за ней ли охотились или ее действительно с кем-то спутали, мы и должны увидеться с истицей и поговорить с ней. И это удивительно, почему ты, Дима, не настоял на этом разговоре.

– Я же объяснил… Гриша, скажи, что ты сам отказывался!

– Вы, конечно, думаете, что я позвал вас сюда исключительно ради борща… Нет, друзья мои. Я приготовил для вас настоящую бомбу. Вернее, для тебя, Гриша. Ты уж извини меня.

Вот скажите мне, кто-нибудь из вас запомнил хотя бы адрес этой Ивановой?

– Да, я запомнил, – сказал я. – Эта мадам зарегистрирована по адресу: Москва, улица Руставели…

– Правильно! Но кто-нибудь из вас удосужился выяснить, где она проживает фактически?

– Нет, – сказал Дмитрий. – Вероятно, надо было.

– Дима, ты уж точно должен был встретиться с ней, пусть даже в обход Гриши. Ведь если бы вы раньше это сделали, то многие вопросы отпали бы сами собой…

Он заинтриговал так, что я забыл про котлеты, от которых исходил потрясающий аромат.

– Взгляни, Гриша, – с этими словами фокусник Дворкин, словно из рукава, извлек и положил на стол прямо передо мной листок с написанным на нем адресом истицы.

Увидев адрес, я почувствовал, как волосы на моей голове зашевелились, словно мои мысли и страхи зазмеились, будоража мое воображение и память.

– Нет, этого не может быть… – проговорил я не своим голосом. – Нет…

Я не ошиблась в своих предположениях. Да, с появлением в моем доме Тамары мои кошмары отступили. Уж не знаю, надолго ли, этого никто не может знать, но две ночи я спала как убитая. Быть может, это нехорошо (так думать, говорить, предполагать), но история моей новой подруги и ее сестры увлекла меня настолько, что мой мозг и мое сердце на время переключились на чужие проблемы. К тому же Тамара оказалась весьма талантливой рассказчицей, поскольку выдавала мне информацию о себе порциями, фрагментами, словно оттягивая момент развязки, который и должен был пролить свет на окончание этой истории, обернувшейся для моей подопечной тюрьмой.