Утонченный мертвец - Роберт Ирвин
Шрифт:
Интервал:
Все неделю, пока мы пробыли в Париже, в городе было пасмурно и сыро. Небо было похоже на мутную реку, и я рисовал себе в воображении, как в его сумрачной глубине проплывают снулые воздушные рыбы. Тяжелые капли воды набухали по краю навесов и на продрогших осенних листьях, а потом обрывались и падали в лужи. Гуляя по улицам с Кэролайн, я пытался смотреть на город ее глазами, и часто случалось, что, следуя за направлением ее взгляда, мой собственный взгляд натыкался на лужи, витрины и лица других мужчин. И постепенно я понял, что она изучала не воду, стекло и чужие глаза – она вглядывалась в себя. В свое отражение в парижских улицах. И мне нравилось сопровождать ее в этом поиске.
* Районы (фр.)
Город, захваченный влажной осенью, словно гнил на корню. Ржавые водосточные трубы сочились водой, дома покрылись лепрозойными пятнами шелушащейся краски. Помнится, самые модные кварталы казались особенно мрачными и гнетущими -подходящие унылые декорации для моей нереализованной страсти. Portes-cocheres* были вечно закрыты. Дома скрывались за темными деревьями, и зеленые ставни на окнах были, как и portes-cocheres, закрыты. Мы с Кэролайн строили предположения и сочиняли истории о том, что происходит за этими закрытыми ставнями, и мне вспоминалась гравюра из книги: мужчина и женщина, захваченные между двумя зеркалами. (Только теперь мне пришла мысль, что, может быть, пара с гравюры проводила эксперимент по эротической катоптрике**, используя отраженные отражения, чтобы размножить образ ягодиц женщины в черном платье, растянув его в бесконечность, и таким образом умножить до бесконечности наслаждение, проистекающее из созерцания означенных ягодиц.) В тот единственный раз, когда нам попалось окно, не закрытое ставнями, мы увидели за стеклом голую женщину. Она танцевала, забравшись с ногами на красную кушетку, спиной к окну. Мы наблюдали за нею достаточно долго, а потом пошли дальше в молчании. Эта странная сцена напомнила мне про Оливера и его красный диван.
Мы просто бродили по городу, без какого-то определенного маршрута. В наших прогулках, конечно же, не было ничего необычного, да и мы были самыми обыкновенными. Трудно придумать что-нибудь более банальное, чем пара влюбленных в Париже. (Хотя я всегда отличался богатым воображением и мог бы составить достаточно длинный список банальностей, которые будут гораздо банальнее, но я не хочу никого утомлять.) Нам часто встречались другие влюбленные пары, которые точно так же держались за руки, и, когда я их видел, я впадал в полуобморочное оцепенение, сраженный обыденностью – заурядностью – их и нашей любви.
Мы поздно ложились и поздно вставали. Мы любили гулять по ночам. Если ночью шел дождь, стены домов отливали влажным серебром, а сфинксы, горгульи и обелиски, которых в Париже бессчетное множество, искрились в рассеянном свете уличных фонарей. Обычно, уже под конец прогулки, мы заходили в какой-нибудь бар выпить виски, а потом возвращались в квартиру Хорхе и изучали его коллекцию порнографии.
* Ворота (фр.)
** Катоптрика – раздел оптики, изучающий построение зеркальных отображений.
После той первой ночи Кэролайн решила, что мне можно доверять, и уже не ложилась в постель в своем неудобном и жестком поясе. Каждую ночь я просил разрешения ее облизать, и неизменно его получал. Я запретил Кэролайн принимать на ночь ванну, потому что мне нравился запах ее пота. Я также держал на полу у кровати бокал «Перно», чтобы смачивать в нем язык. Мне, конечно, хотелось настоящего секса, но и эта подмена казалась пусть и не равноценной, но все же приемлемой: в меру невинной для Кэролайн («Я себя чувствую котенком, которого вылизывает мама-кошка!») и в меру испорченная для меня (я себя чувствовал сексуальным рабом). Мне даже удалось убедить себя в том, что в нашем ночном ритуале было что-то сюрреалистичное: то, что делала со мной Кэролайн, чем-то напоминало роман Сальвадора Дали «Скрытые лица» (малоизвестный и явно недооцененный), в котором он представляет миру то, что объявляется новым извращением: кледализм, способ «любить, не дотрагиваясь», amour-voyance* или оргиастическая вакханалия сознания. В кледализме любовь приближается к таким запредельным крайностям, что влюбленные достигают оргазма, даже не прикасаясь друг к другу, одной только силой желания, так сказать, умозрительно. Всю неделю в Париже я занимался таким умозрительным сексом. Я пытался себя уговаривать, что это именно то, что мне нужно и чего я хочу, но себя не обманешь. У меня уже был совершенно безумный и феерический секс с Кики де Монпарнас и другими. А теперь мне хотелось нормального секса, и чтобы у нас с Кэролайн были дети. Не потому, что я сильно люблю детей. Я к ним вообще равнодушен. Но если у нас с Кэролайн будут дети, это привяжет ее ко мне, и у нас с ней получится дивная традиционная буржуазная семья. Вот такой разгул буйной фантазии.
* Любовь-ясновидение (фр.)
Когда я облизывал ее всю (вернее, почти всю, потому что меня не пускали в запретное межножие), она засыпала, а я часами лежал и смотрел на нее спящую. Она спала, как тюлень, ворочаясь в постели, словно в воде. Я сам спал урывками, просыпаясь по несколько раз за ночь. Но несмотря на такие «всенощные бдения», я проснулся однажды утром и обнаружил, что Кэролайн нет рядом. Она оставила на подушке записку:
«Милый,
Мне вдруг захотелось побыть одной. Я решила пойти погулять, а ты спи. Я не буду тебя будить. Встретимся в час в «Кафе-дю-Дом».
Целую, люблю, ХХХХХХХХХХХ»
Словно в дурмане, я бросился к окну и увидел внизу Кэролайн. Она шла быстрым шагом по Рю-де-Клиньянкур. Я даже не стал тратить время на то, чтобы надеть ботинки. Натянул брюки, накинул рубашку, выскочил из квартиры, скатился по лестнице и помчался по Рю-де-Клиньянкур, которая переходила в Рю-де-Рошешуар, а та, в свою очередь, вела прямиком к центру. Очень скоро я разглядел впереди “Кэролайн. Она шла достаточно быстро, не глядя по сторонам. При желании я мог бы догнать ее, но не стал. Я пошел следом, наблюдая за ней с безопасного расстояния и продвигаясь короткими перебежками от дерева к urinoir*, а оттуда – под козырек подъезда, как секретный агент из шпионского фильма. Мне даже нравилась эта игра: я представлял себя то сотрудником разведки, то индейцем на тропе войны, то частным детективом, – но с другой стороны, меня буквально мутило от страха. Хотя я так и не понял, чего именно боялся.
В конце Рю-де-Рошешуар Кэролайн остановилась и достала из сумочки карту (я и не знал, что у нее есть карта Парижа). Дальше она пошла медленнее, то и дело сверяясь с картой. Мы были уже далеко от дома, и я стер одну ногу до крови. За мной тянулся кровавый след.
* Здесь: общественный туалет (фр.)
Как оказалось, Кэролайн не просто гуляла, а направлялась в конкретное место. Она купила билет и вошла внутрь. Я проковылял через улицу и остановился у входа в музей Гревен на бульваре Монмартр, тупо глядя на надпись над входом под изображением двух дремлющих женщин: «Cabinet Fantastique. Palais des MIRAGES»*. Однако я не решился войти в этот дворец восковых фигур. Мне не хотелось смущать Кэролайн. Я опять перешел на другую сторону и укрылся в подъезде какой-то конторы. Я прождал два часа, и только потом мне пришло в голову, что там, может быть, есть еще один выход. И мои опасения подтвердились. Из музея Гревен был второй выход в пассаж Жоффруа, крытую галерею, проходившую вдоль стены здания. Вполне вероятно, что Кэролайн уже вышла, а я рисковал опоздать на встречу в «Кафе-дю-Дом».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!