Синдром отмены - Александра Ронис

— Ань, я старше тебя, намного, — лишь констатировал он спокойно, внимательно глядя на нее. Так, словно оценивал ее душевное состояние и подбирал нужные слова для понятного объяснения. Но Аня и слушать его не желала, она жаждала лишь его прикосновений.

— Это неважно! — видя, что особого сопротивления ее действиям он не оказывает, Аня снова потянулась к нему за поцелуем. — Я тебя люблю и хочу быть с тобой, — уже увереннее прошептала она, но прикоснуться к его губам не успела.

— Нет, — мягко сказал майор, чуть отстранившись, настолько, насколько это получилось. Уголок его рта тронула извиняющаяся улыбка. И хотя вроде бы смотрел он на нее с нежностью, Ане захотелось плакать от отчаяния. Но вместо этого она вновь обвила руками шею мужчины и упрямо заявила:

— Да!                                                          

Калинин покачал головой и отрезал, уже без улыбки:

— Нет. Ты потом об этом пожалеешь.

Но Аня понимала, что если этого не случится сегодня, то не случится уже никогда. А она так хотела остаться рядом с этим мужчиной — здесь, в его квартире, в его жизни. Пусть сейчас он ее не любит, ее любви хватит с лихвой на двоих. Лишь бы быть с ним. А со временем он полюбит ее. Она докажет ему, что все для него сделает, что она — лучше всех других.

Эти мысли и охватившее тело возбуждение так ее взбудоражили, что, поддавшись безотчетному порыву, она стянула с себя кофточку, оставшись в одном бюстгальтере. После чего схватилась за край футболки на мужчине и потянула ее вверх.

— Аня, — предостерегающе остановил ее Калинин, — ты очень красивая и соблазнительная девушка, а я не железный. Лучше подумай еще раз, нужно ли тебе это?

— Очень нужно, Дима, очень нужно, — она приникла к его обнаженной груди, обвила торс руками, закрыла глаза от предвкушения счастья.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И оно не заставило себя ждать. Калинин вновь заключил ее в объятия, на этот раз уверенные, крепкие, тесные, и, уловив в ее глазах согласие, впился губами в страстном поцелуе.

Аня интуитивно поняла, что о своей неопытности ему лучше не говорить. Лучшее, что она сейчас может сделать — это притвориться, что отношения у нее уже были. В первый раз, говорят, больно, но можно и потерпеть. Дима ни о чем не догадается.

Не давая ему опомниться, Аня продолжила свои решительные действия по освобождению мужчины от одежды и, к своей большой радости, получила отклик. Майор сам стянул футболку через голову и отбросил вещь куда-то в сторону. Все это действо заняло лишь несколько секунд, но Ане показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она вновь оказалась в объятиях любимого. Без его объятий ей словно не хватало воздуха, и было просто жизненно необходимо прикасаться к нему, чтобы не задохнуться, не умереть.

Теперь поцелуи стали более глубокими и жадными, а пальцы мужчины все требовательнее бродили по ее телу. Аня закрыла глаза и почувствовала, что летит в бездну. Ничего подобного она еще никогда не испытывала! Время словно остановилось. Весь мир перестал существовать. Был только один человек на всей планете. Только эти сильные горячие руки на ее коже, только жаркие губы на ее губах. Даже стены вокруг начали кружиться в странном танце. Аня и не заметила, как они уже оказались возле дивана.

Обжигая прикосновением, мужчина провел горячей ладонью по ее обнаженной спине, еще мгновение и она почувствовала щелчок — бюстгальтер полетел вслед за его футболкой. Туда же отправилась и юбка Ани. Она стояла перед ним практически нагая, едва дыша, а в голове стучало: «Неужели, это не сон?! Это все взаправду?!». А еще через мгновение Калинин осторожно опустил ее на мягкую поверхность дивана, сам навис над ней на локтях, давая хоть какую-то свободу движения, и Аня поспешила этим воспользоваться. Обхватила руками его спину и принялась водить пальчиками вверх-вниз, испытывая сладкое блаженство. Эти новые ощущения все усиливались, переполняли изнутри, заставляя прижиматься к мужчине сильнее. На каждое его прикосновение она отзывалась тихим стоном, но когда он перестал терзать поцелуями ее губы и скользнул к груди, у нее совсем перехватило дыхание, даже стонать сил не осталось. Все! Она больше не могла ждать! Тело выгнулось в сладкой истоме, внизу живота разгорелось яркое пламя, которое причиняло уже физическую боль, и Аня с мольбой прошептала:

— Пожалуйста… я так хочу…

В этот миг она не ощущала ни капли стыда, лишь жгучее, сводящее с ума желание слиться с этим мужчиной в единое целое. И сейчас уже было все равно, какую роль она играет в его жизни. Кто она для него? Пусть даже случайная любовница. Она согласна быть для него кем угодно, кем он прикажет. Только бы быть с ним.

Калинин неохотно оторвался от нее, и Аня едва сдержала вздох разочарования, когда он поднялся. Откуда-то издалека до нее донесся щелчок ремня, и она поняла, что он снимает джинсы. Долгая, мучительная минута и он снова вернулся к ней, на этот раз устроившись между ее ног, и, видимо, решив уже не оттягивать момент, потянул за резинку трусиков, единственной вещицы, которая оставалась на девушке. Аня даже чуть приподняла бедра, чтобы ему было легче справиться с этим, а главное, быстрее. Сейчас она хотела лишь одного — чтобы все случилось как можно скорее!

Вот что подразумевают под словом «страсть»! Она накрывает человека с головой, отключает сознание. Когда всем сердцем, душой, разумом желаешь отдаться в руки любимому, довериться ему целиком и полностью, ощутить его силу и нежность одновременно. Позволять делать с собой все, что он пожелает, и в то же время испытывать трепет от одной только мысли, что находишься полностью в его власти.

А потом счастливая сказка резко закончилась. Обидно и больно…

— Что за … ?!

Подвох Калинин почуял не сразу. Аня была такая пылкая, страстная, что он и подумать не мог, что она еще … девственница. Или это…

— У тебя месячные, что ли?

Не переставая двигаться внутри девушки, он поднес к лицу ладонь. На пальцах обильно блестела влага, причем, красная…

— У тебя кровь.

Вот теперь он остановился.

По тому, как Аня вспыхнула, задохнулась от смущения, но на вопрос не ответила, он понял все. Горечь разоблачения застыла в ее глазах.

— Это у тебя первый раз, да?! — спросил он зло, злясь прежде всего на себя.