Рыжая племянница лекаря - Мария Заболотская

— И то верно, — согласился узник. — Что ж, сложные вопросы тебе задавать смысла нет… Скажи, какая сейчас наступила пора года?

— Начало осени, — ответила я, вначале посомневавшись: не причиню ли вред господину Огасто тем, что отвечаю на вопросы его злейшего врага. Однако мое молчание тварь истолковала по-своему, отметив:

— Кажется, я поспешил с выводами, решив, что вопросы о погоде для тебя не будут слишком сложны.

— Чтоб ты сгнил заживо в этой каменной яме! — проворчала я, задетая за живое. — Я просто не желаю вести беседы с порождением тьмы! Как мне теперь избавиться от твоего порченого духа? Святые небеса, я ведь навлекла проклятие на себя и свою семью до седьмого колена! Наверняка теперь стоит мне подойти к храму, как меня поразит молния или искусает бешеная собака! — тут я охнула, сообразив еще кое-что неприятное. — Сколько же теперь мне придется поститься, чтоб искупить этот грех?! Неужто до самого зимнего солнцестояния?..

— Не думаю, что боги, в которых ты веришь, настолько мелочны, — с неожиданной серьезностью ответил мне демон. — В свою очередь, могу поклясться, что хоть и загубил множество людских душ, но уж точно без посредничества бешеных собак.

— Черное колдовство! — с содроганием произнесла я, повторно осознавая, с кем сейчас разговариваю.

— Колдовство? — переспросил узник, и мне почудилось, что он усмехнулся. — Нет, всего лишь мой меч.

— Хочешь сказать, что ваше племя не использует черную магию, лживый дух? — спросила я с вызовом.

— Разумеется, использует, ведь сама природа моего народа подразумевает это, — голос его стал несколько миролюбивее. — Но я, будучи полукровкой, имел право убивать только тем способом, что считается вполне естественным и для людей.

— Полукровка? — переспросила я, невольно поддавшись любопытству.

— Да, моя мать была человеком, — ответ этот поразил меня своей прямотой.

— Что за женщина могла согласиться прижить ребенка от нечистой силы?.. — пробормотала я, скривившись.

— Она была чародейкой. Как я понимаю, в твоих глазах это покажется достаточно веским поводом для сколь угодно отвратительного деяния, — снова в голосе узника зазвучала насмешка. — Не думаю, что твой разум вместит подробные объяснения.

— Отчего же? — разозлилась я. — Не так уж сложно угадать: колдунья призвала нечистого злого духа, желая увеличить свое противоестественное могущество, а тот пожелал, чтобы она с ним расплатилась не только душой, но и телом. Оттого-то чародеям в законопослушные поселения давно нет ходу. Одно дело знахарки-шептуньи, а другое — колдуны, возомнившие, что они могут стать ровней знатным господам, если столкнутся с дьявольскими силами…

— Стало быть, ты от чистого сердца радеешь за знатных господ, простолюдинка? — демон-полукровка хмыкнул. — Чем же они заслужили такую твою безоговорочную преданность? Много ли ты видела добра от них? Ведь ты служишь Огасто, не так ли? Он милостив к тебе?

Я угрюмо промолчала, понимая, что, начав отвечать, непременно выболтаю то, о чем рассуждать мне было не по чину и не по уму.

— Отчего ты тайно бродишь по замку и что-то вынюхиваешь в самых темных его закоулках? Ты ведь нарушаешь приказ своего господина… — продолжал узник, и тон его стал вкрадчивым. — Не слишком-то ты ему верна, если разобраться…

— Я просто хотела помочь его светлости! — вспылила я, ведь в обвинениях тех имелось зерно истины, показавшееся мне довольно жгучим на вкус. — Мне нужно разобраться, в чем причина его болезни!

Тут узник тихо рассмеялся, явно сделав из моего опрометчивого признания какие-то выводы. Смех быстро перешел в надсадный кашель, который, как мне показалось, узник приглушал, как мог.

— Ты вознамерилась спасти Огасто? — веселья в его голосе поубавилось, слова были едва различимы из-за хриплых булькающих звуков, сопровождавших дыхание моего собеседника. — Да ты еще глупее, чем я думал…

— Это почему же? — от злости я окончательно позабыла о страхе.

— Нам, Высшим существам, нет дела до того, чем кровь знатных господ отличается от крови людишек вроде тебя… — Я стиснула зубы, порядком устав от оскорблений, которыми меня потчевало презренное исчадие ада, запертое в вонючей каменной яме, однако не утратившее высокомерия. — Но даже я понимаю, что не тебе, убогой дворовой девке, печься о благополучии Огасто. Что за титул он носит сейчас? Герцог? А ты, судя по всему, судомойка или горничная…

— Я племянница лекаря его светлости! — в гневе стукнула сжатым кулаком по бочке.

— О, я узнаю о тебе все больше, — вновь засмеялся узник, и я вновь прокляла свой болтливый язык. — Фейнелла, племянница лекаря… Я бы подумал, что твое волнение о здоровье Огасто основывается на соображениях практического характера, однако ты вспыхиваешь каждый раз, когда заходит речь о твоем господине, и, стало быть, мое предположение верно. Не думаю, что у тебя получится спасти его… И это справедливый исход — Огасто получит то, что заслужил.

— Придержи свой змеиный язык! — я и себя не защищала бы с таким пылом. — Ты ненавидишь его, потому что проиграл и оказался здесь, в подземелье. Господин Огасто сильнее тебя и твоего бесовского рода!

— Он победил, воспользовавшись предательством, — глухо и отрывисто ответил демон. — Но могу поклясться своей кровью, что это не приносит ему счастья. Расплачиваться ему приходится уже сейчас, хотя его час еще не пробил.

— Это твое проклятие заставляет его страдать? — с ненавистью спросила я, вспомнив, как кричал господин Огасто там, на вершине башни.

— Мое проклятие? — казалось, узник был удивлен моим вопросом. — С чего ты взяла?!

— Хоть ты и сказал, что полукровка, но при этом — сын колдуньи, — с отвращением произнесла я. — Ни за что не поверю, что ты не умеешь насылать злые чары. Сейчас тебе выбили ядовитые зубы, но раньше, когда ты был опаснее змеи…

— Повторяю тебе, глупая Фейнелла, — с некоторым раздражением откликнулся демон, — что отказался от колдовских способностей, когда прибыл ко двору моего отца. Видишь ли, те, кого ты называешь демонами, являются существами несоизмеримо более высокого порядка, чем люди… — Мне показалось, что, говоря это, он позабыл о том, что кто-то слушает его рассказ, и монотонно бормотал слова, приходившие ему на ум бесчисленное количество раз. — Мой отец, да пребудет с ним благословение лун нашего мира, относился к одному из самых древних родов. Подобных ему осталось немного, дети у Высочайших рождаются редко. Моя мать была всего лишь человеческой женщиной, пусть даже считавшейся великой чародейкой среди своих соплеменников, однако отказаться от меня он не смог. Его полноправный наследник чистой крови давно уже был определен, но интриги плетутся и в наших дворцах. Враги могли бы использовать проступок моего отца в борьбе против него, заявив, что бастард также имеет право на трон, и породив тем самым смуту. Я был принят в королевский дом только после обряда, во время которого поклялся никогда не использовать магию — ни свойственную моей высшей крови, ни низкое человеческое колдовство. После этого я принес еще одну клятву — обязавшись не продолжать свой род, чтобы мои дети не стали орудием в руках тех, кто хочет посягнуть на власть правителя. Лишь после этого моему отцу было дано разрешение от старейшин, и я прошел ритуал отсечения тени, став верным слугой дома Высочайшего…