Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон

— Кто там? — доносится до Вениамина голос.

Это голос матери, и он идет словно из мира иного. Вениамин открывает глаза и видит женскую фигуру в окне. Утро едва забрезжило; Вениамин лежит на своей кровати. Кому это пришло в голову стучаться в окно в такую рань? Неужели это Вера?

Он вскакивает с постели, второпях натягивает на себя одежду и выходит на улицу.

— Вера, что случилось?

Ее прислала сюда барышня Лидия Степановна. Вениамин должен сейчас же бежать в Вельбовку. Бобров сильно избил этого студента, Соломона, и теперь нужно срочно доставить его в город, в больницу.

На изрытом оспой лице Веры нет и тени сожаления. Напротив, она прикрывает рот кулачком, подавляя радостный смех. Но смех прорывается наружу, домработница уже открыто смеется, подхватывает с земли корзинку и поворачивается уходить — у нее еще уйма дел. Ведь она забежала известить Вениамина по дороге на рынок. Они налетели друг на друга, как два петуха, но Бобров оказался сметливей. Он раздробил Соломону ногу тяжелым колом, а потом выбил зубы и потоптал сапогами.

Вениамин на минутку возвращается к себе в комнату. Еще очень рано, и дом Фейгиных погружен в сон. Парень быстро умывается и выбегает наружу. Тихи и безлюдны в этот час улицы Гадяча. Лишь коровы медленно бредут к постоянному месту сбора, откуда пастух забирает стадо на пастбище. Восточный край горизонта едва только начал краснеть, и над небом еще властвует прохладная темь. Капли росы поблескивают на дороге, на соломе и в уличной пыли, безмолвие окутывает дома и заборы.

Возчик Мордехай, бывший мясник, запрягает лошадь во дворе. Ромнинский поезд прибывает в Гадяч на рассвете, и Мордехай ежедневно встает затемно, чтобы вовремя успеть на вокзал.

— Доброе утро, реб Мордехай! Надо срочно ехать в Вельбовку!

— Чего это вдруг?

— Я должен привезти человека в больницу.

И вот уже крутятся колеса по дороге в Вельбовку. Первая половина дороги идет под уклон, и лошадь проделывает ее рысцой. Возчик Мордехай ведет телегу по краю дороги, чтобы дорожные камни не повредили ободьев. Но за мостом шоссе берет в горку, резвость лошади мгновенно испаряется, и она начинает плестись нога за ногу, причем сбить ее с этого ритма невозможно ни окриком, ни кнутом.

И пока она плетется, шлепая копытами по мягкой пыли, самое время поговорить о грехе и о наказании, а также о любви и ревности, которые подстерегают человеческую душу, как хищный ястреб невинного цыпленка. Можно также порассуждать о том, что может произойти с легкомысленным молодым человеком, который встречает замужнюю женщину, хорошо проводит с ней время и при этом полагает, что делает добро ее мужу. Или того пуще: поскольку все помыслы автора этих строк пребывают со странным нашим народом, который бредет трудной своей дорогой в ущелье слез, то он, автор, охотно использовал бы это свободное время для разговора о еврейском будущем.

Обо всем этом можно было бы написать, пока лошадь Мордехая ковыляет в сторону Вельбовки. Но поскольку этот рассказ представляет собой честную и ничем не приукрашенную хронику событий, то и автору негоже «растекаться мыслью по древу»; ведь задача его — ни в чем не отклоняться от действительности. А действительность, дорогие читатели, представлена сейчас ранним утром, пыльной лентой шоссе, ведущего из Гадяча в деревню Вельбовка, и ленивым мерином Павликом, который принципиально не признает над собой начальства и плевать хотел на кнут и узду.

Есть в ней, в действительности, также возчик Мордехай, который в настоящее время восседает на козлах с кнутом в руке, и лицо его так приветливо и благородно чертами, что невозможно себе представить обладателя такого лица за кровавой работой мясника — мясника, который стоит за прилавком и рубит топором мясо, издавая смачное нутряное «кха!» при каждом своем ударе. А вот, смотрите, поднимается в действительность солнце, вернее, самый его краешек высовывается из-за восточного края горизонта — но и этого хватает, чтобы немедленно залить радостью всю Вселенную, каждое дерево и травинку, каждый цветок и бутон, каждое живое существо и каждое насекомое.

Даже глубокомысленный мерин Павлик отвлекается при виде светила от своих философских раздумий и принимается помахивать туда-сюда метелкой хвоста. Над рекой и долиной еще висит легкая беловатая дымка, но и она начинает таять от прикосновения солнечных лучей, а затем поднимается вверх в голубеющие небеса и после некоторого колебания присоединяется там к облачку необычной формы. Роса, блестящая на растениях, сопротивляется дольше прочих, но и ее гонят прочь удары лучей солнца-повелителя; теперь оно повсюду — на лугах и в долине, в дорожной пыли и на траве; свет и сияние в мире!

Трое поднимаются по шляху: Мордехай, лошадь и Вениамин. Двое последних — самые молчаливые из всей троицы. Мордехай же, в отличие от них, любит поговорить. Сказать точнее, возчик просто не умолкает; слова сыплются из него непрестанно, лишь изредка он останавливает их плотный поток для того, чтобы сплюнуть, причмокнуть губами или взмахнуть кнутом. Что ж, такова природа всех возчиков. Мордехай имеет дело не с какими-нибудь сорванцами и вертопрахами, а с живыми существами и за свою жизнь повидал многих людей. Глаз у него острый, проницательный, с утра до вечера обозревает Мордехай свой небольшой мир. Но значит ли это, что он приходит в уныние, наблюдая запустение Божьего мира? Боже упаси! Есть у возчика Мордехая широкая борода — в ней он и прячет свою улыбку, а то, бывает, закурит папироску, да и сплюнет весело: Бог Ты мой, Всепрощающий! Сколько все-таки подлости в мире Твоем!

Уж кто-кто, а возчик Мордехай хорошо знаком с женским характером. Частенько выпадало ему поговорить с дочерьми Евы, и во время мясницкой карьеры, и потом, когда сменил топор на кнут. Да, каждое утро он гоняет своего мерина на станцию, это факт. Зато потом, доставив в город пассажиров и позавтракав, он отправляется на рынок. От дачников Вельбовки каждый день приходят на рынок женщины закупить продуктов на неделю, набирают столько, что не унести, и бывает, собираются вместе по две, по три, чтобы подрядить Мордехая довезти покупки до деревни.

Честное слово, смешно наблюдать за этими дачницами на рынке — как они торгуются, как покупают, как себя держат. Думаете, они умеют торговаться? Как бы не так! Разбрасывают деньги направо-налево, несут в телегу яйца и куриц, масло и сметану, фрукты и овощи, вот уже и полна телега под завязку. С немалым трудом пристраивает Мордехай мешки, корзины и связанных куриц так, чтобы осталось свободное местечко и для клиенток, усаживает всех и вот наконец направляет своего мерина в сторону Вельбовки. Только тронулись, как одна из дачниц поднимает крик: ох, совсем забыла купить лук! Приходится останавливаться и ждать, пока женщина спрыгнет с телеги и докупит забытое. Она исчезает в толпе, проходят минуты, проходит полчаса, проходит час!.. — а телега и все, кто на ней, так себе и стоят на солнцепеке, ждут, пока вернутся эта красавица и ее луковицы!

Возчик Мордехай сплевывает длинным веселым плевком.

— Н-но, Павлик! — обращается он к мерину тоном грозного владыки, причмокивает и слегка хлещет кнутом по лошадиной спине. Павлик невозмутимо машет хвостом и продолжает идти в прежнем темпе. Он прекрасно изучил своего хозяина и точно знает, что время спешить и бежать еще не пришло.