Золотое сечение Иуды - Валерий Ламзов

Затем Иуда подбросил дров в камин. Они вспыхнули как порох. Снова стало тепло и уютно. Сергей Арнольдович поудобнее прилег на диване и, успокоившись, приготовился слушать.

– Короче, – продолжал Иуда. – Восстание мой тезка поднял, но оно было обречено на провал, потому что другие провинции его не поддержали. За участниками восстания началась охота. Их семьи вынуждены были спасаться бегством. Иуда Галилеянин погиб. Мария, жена Иуды, осталась вдовой с двумя детьми на руках и в ожидании третьего. Надо признаться, что я однажды видел, как Иисуса ночью один знатный мужчина, воин, катал на коне. Потом Иисус сам несколько раз промчался мимо нас на этой лошади. Но спрашивать было не принято, потому что в округе никто не знал, кто отец этого божественного ребенка и его никто не видел. Жили они очень большой семьей. Да мне и не до этого было. А ситуация складывалась таким образом, что Мария, то бишь жена Иуды Галилеянина, вместе с детьми вынуждена была бежать. Но двигаться в путь одной в неизвестность, да еще на последних сроках беременности она решиться не могла. Да и близкие ее родственники не могли этого допустить. Именно тогда в ее жизни появляется Иосиф. Кто он был такой? Сподвижник Иуды Галилеянина? Друг его, взявший на себя бремя ответственности за его семью? Я долгое время не знал. Не знал до тех пор, пока однажды, когда мы вновь встретились с Иисусом, когда он уже был раввином и проповедовал и собирал в храмах тысячи прихожан.

А проповедовать в то время можно было только после того, как тебе исполнится тридцать лет и ты получишь соответствующее образование. Иисус был воспитан на Торе и к заповедям Моисея относился с трепетом. Он понимал их глубинный смысл. И открыто выступал против тех раввинов, которые пытались из его живого учения сделать тупые догмы. Он видел в заповедях Моисея глубокий нравственный смысл, что было недоступно другим. Это и явилось причиной его раздора с церковными догматиками.

После одной из его проповедей, потрясенный его речью, я спросил Иисуса, откуда у него такое глубокое понимание нашего мира и этой жизни. Почему в его устах заповеди Моисея звучат так притягательно, словно открытие.

– И что он тебе ответил? – спросил Ванин.

– Он открыл мне тайну, что отцом по крови его был Иуда Галилеянин, а по вере Фарисей Иосиф, давший знания и понимание Торы. Мать Мария подарила любовь к Господу и указала путь к нему, но об этом никто не знал. Не знал даже самый известный евангелист Лука, считавшийся экспертом в истории христианства и одним из биографов Иисуса. Правда, в своем труде «Деяние апостола» он подтверждает тот факт, что Мария бежала с детьми во время переписи, что называется, в самое неподходящее для нее время. Несмотря на опасность Иосиф и Мария соблюли все необходимые условия свадебного ритуала, на что потребовалось определенное время. До места сбора беженцев в Бей-пахала они добрались позже других и там не смогли найти себе места в постоялых дворах и вынуждены были ночевать в хлеве вместе с овцами. Остальное уже общеизвестно.

Иуда из Кариот замолчал и, присев на корточки у камина, то и дело подбрасывал в камин поленья дров. Яркий красный свет освещал его так быстро постаревшее лицо, на котором все явственнее прорисовывались следы страданий, душевных мук, бед и обид.

Чувство тревоги, которое вдруг охватило Сергея Арнольдовича, покинуло его так же внезапно, как и появилось. И только сейчас Ванин заметил, что Иуда вновь облачен в свое тряпье, затхлую одежду и сверху наброшен коричневатый плащ.

– Вы собираетесь уходить? – спросил он Иуду.

– Время пришло, – не поворачивая головы и продолжая поправлять поленья дров, ответил Иуда из Кариот. – Мне пора.

– А как же теперь понимать, кто Иисус? – спохватился Ванин. – Тот мальчик на коне – ваш товарищ? Или тот, который родился в хлеве?

Иуда ответил вопросом на вопрос:

– А в каком году началось восстание под предводительством Иуды Галилеянина?

– В 10-м году от Рождества Христова, – ответил Ванин.

– Ну и вот, – сказал Иуда. – Что тут непонятного?

Он подошел к Сергею Арнольдовичу, сел рядом, положил руку на его плечо и сказал:

– Сегодня Пасха?

– А что делать мне? – спросил его Ванин голосом полным тревоги и смятения.

– Бросай свой бизнес и иди в политику. Тебя там ждут.

Ванин хотел возразить, но Иуда остановил его:

– Я не прощаюсь. Еще поговорим, – и поставив табуретку поудобнее, ловко заскочил на картину, не спеша, с достоинством сел на свое место.

Сергей Арнольдович остался в комнате один. Стало пусто и неуютно. Ванин решил проведать Анну. Она спала сладким сном. Он положил руку на ее ладонь. Анна мгновенно открыла глаза:

– Сережа? – удивленно спросила она.

– Спи, спи, – сказал ей Ванин.

Но Анна с любопытством стала смотреть по сторонам, словно хотела кого-то найти.

– Куда исчез Иуда? – спросила она.

– Ушел к своим, – ответил Ванин.

– Я пойду его посмотрю, – сказала она.

Она молча подошла к картине, встала ногой на ту самую табуретку, на которой двумя минутами раньше стоял Иуда, и вступила в картину. В одно мгновенье она оказалась в трапезной за апостольским столом на месте Марии Магдалены. Анна ловко отломила кусок хлеба и обмакнула его в чашу с вином, стоящую напротив Иисуса. Картина ожила, все зашевелилось. Гвалт за столом стоял неимоверный. Отчетливо был слышен голос апостола Петра:

– Учитель наш! Кто предаст тебя, тот дня не проживет.

– Тихо! – крикнул кто-то властным голосом. Наступила мертвая тишина, сквозь которую слышны были слова Иисуса, обращенные к Иуде: «Брат мой, делай, что должен. Время пришло».

– Это он о чем? – спросила Анна.

– Поручение у меня к нему важное, – ответил Иисус.

Сергей Арнольдович с разбегу влетел в картину.

– Анна! – закричал он что есть силы.

Но трапезная была пуста. Через окна в стене пробивался яркий дневной свет, освещая помещение. Он подошел к тяжелой дубовой двери, кованной железом, отворил засов, толкнул ее плечом. Дверь отворилась, и Ванин провалился в море света, падая куда-то глубоко вниз. Он падал, падал… Над ним появилось какое-то лицо.

«Сереженька, Сереженька!» – слышал он голос Анны. «Папа!» – кричала Юлечка. Он открыл глаза. Первыми словами, что он сказал, были: «Как много солнца!» Он лежал в своей любимой спальне в окружении Анны, Юлечки и малышни. Рядом были Федор, Зинаида Григорьевна, на стуле сидел их семейный доктор Цуца Парменовна Гогишвили.

– Что я Вам говорила? – Обращаясь к Анне, объясняла она с заметным грузинским акцентом. – Бывает такое: спит человек три дня, три ночи подряд и все тут. Организм так решил, значит так и будет. И ничего сделать нельзя. А ну давай, голубчик, ручку, давление смерим, генацвале ты наш.

– Как ты нас напугал, – сказала ему Анна, вытирая влажные глаза. – Какой же ты небритый.