Ричард Длинные Руки - грандпринц - Гай Юлий Орловский

Она кивнула царственно.

— Да, я помню, вы — Ричард, я — Аскланделла. А вы что, уже забыли? Ну да, у вас мужская память. А разрешено… что значит, разрешено? Сэр Ричард, императорская дочь — вне подозрений и слухов. И это не слова… Странно, что вы этого не знаете.

— Аскланделла, — сказал я, — раз уж нам приходится ладить…

— Все просто, — сказала она, — у нас в империи знают, что всякий, посягнувший на дочь императора, моментально умрет жестокой смертью. Потому можете пригласить меня в свою комнату. Это не вызовет слухов, да и я не устрашусь войти.

Я пробормотал:

— А с виду вы не такая уж и ужасная… Да-да, нам лучше пройти ко мне, а то у вас эти три счастливые птички. Не надоели?

— Пусть чирикают, — ответила она невыносимо серьезно. — Ведь слушать необязательно?.. Я не знаю, что за магию накладывали на меня в колыбели, но мужчинам с их мужскими мыслями ко мне лучше не приближаться.

Я осторожно взял ее под локоток и со всеми знаками уважения и крайней почтительности повел на левую половину, где выделены мне и моим ближайшим соратникам покои.

Часовые не двигаются, берут пример с вышколенных сакрантцев, хотя глазные яблоки поворачиваются в пещерах почти до скрипа, стараясь не упустить ни движения..

— Прецеденты были? — спросил я.

Она покачала головой.

— В империи о заклятии знают все, а здесь я была окружена еще и всеобщим почтением.

— Тогда, — сказал я в задумчивости, — может быть, это все брехня?

Слуги распахнули перед нами обе половинки двери, я бережно перевел Аскланделлу через порог, в комнате только дрыхнущий Бобик, что даже не приподнял голову.

Аскланделла покосилась в мою сторону и сказала очень строго:

— Сэр Ричард, вам лучше не проверять.

— Не стану, — заверил я. — А то вдруг в самом деле окажется брехней.

Двери за спиной захлопнулись, но если я и стал вести себя свободнее, Аскланделла осталась такой же выпрямленной и строгой.

— Странные у вас шуточки, — произнесла она с осуждением. — Я бы даже сказала… недостаточно почтительные.

— Дык я ж варвар, — ответил я и утер нос рукавом, — варварам все можно… кроме того, конечно, что нельзя. Но мы, варвары, не понимаем слова «низзя», потому нам можно все и даже больше… Прошу вас в это кресло. Оно самое удобное, проверено.

Она позволила себя усадить, но и оттуда поглядывала с прежней надменностью. Бобик наконец поднялся, широко и с таким могучим подвыванием зевнул, что за окном испуганно взвизгнули собаки, подошел и с ходу бухнулся на пол между нами, придавив Аскланделле край платья.

— Что варвар, — голос ее прозвучал сухо и без признаков тепла, — это заметно не только мне.

— Кстати, — сказал я, — как сэр Дональд?..

Она благосклонно приняла созданный для нее фужер из тончайшего стекла, наполненный густым красным вином, но пить не стала, хоть и на стол не поставила, а медленно вертела длинную фигурную ножку в тонких изящных пальцах, в которых бокал смотрится особенно удачно и выигрышно.

— А что, — поинтересовалась она нейтрально, — с сэром Дональдом?

— Да так, — ответил я. — Всегда я его как-то озадачиваю. Вот не думал о себе, как о великом озадачивателе, у меня же душа нараспашку до самых сапог, сердце на рукаве! Во всю ширь, а здесь рукава ого-то, на юге долго бы ржали… А тут он всякий раз за сердце хватается! Молодой, видать.

Бобик приоткрыл глаз, посмотрел на Аскланделлу с укором и тяжело вздохнул. Она чуть наклонилась и начала чесать ему за ухом, не выпуская из другой руки фужер. Он довольно засопел и закрыл глаза.

— Сэр Дональд, — ответила мне с некоторым запозданием и осторожностью, — всего лишь строго выполняет порученное ему задание. Ничего более. Так принято… как мне кажется. А что вас волнует?

— Только вы, — ответил я. — Что мне Дональд? Я просто забочусь о вас и хотел бы знать, какие особые инструкции он получил от вас, которые могли бы… помочь мне.

— В каком смысле?

— Не в том, — сказал я поспешно, — что вы подумали! Нет-нет, все наоборот!.. Я к вам отношусь к трепетом, как дикари к иконам. Я все думаю, как лучше защитить вас.

Она перестала чесать Бобика, выпрямилась в кресле, как на троне, и посмотрела с недоумением.

— Разве я не сказала, что защищена?

— Не только от посягательств мужчин, — ответил я неуклюже, — а как бы вообще от всего. Аскланделла, я отвечаю за вас. Вернее, отвечаю за вас я. Странное чувство, но в последнее время это перестало тяготить, а даже, я бы сказал…

— Не надо, — произнесла она неожиданно мягко, — не говорите.

— Принцесса?

— Любые сказанные слова, — пояснила она, — в какой-то мере налагают на всех нас оковы. И хотя мы их легко рвем, когда возникает нужда, но лучше, чтоб этих оков вообще не было. Кстати, вы тоже можете сесть.

Я поклонился, сел напротив и сказал просто:

— Аскланделла, я скоро отбуду.

Она всмотрелась в меня, глаза чуть расширились, но поняла, поверила и только уточнила:

— Среди зимы?..

— Да, — ответил я с неохотой.

— Надолго?

— Не знаю, — ответил я честно. — Если бы это зависело от меня!..

Она чуть-чуть пригубила вино, то ли из вежливости, то ли таков этикет в империи, поставила фужер на стол.

— А кто может, — поинтересовалась она кротко, — приказывать самому сэру Ричарду Завоевателю?

Я ответил скромно:

— Увы, Господь велит быть милостивым к врагам, но к своим жалости не знает.

Ее глаза расширились.

— Сэр Ричард?

Я ответил скорбно:

— Бывает, разбудит среди ночи и говорит: иди и жги!.. Сердца людей. Приходится вставать, одевать штаны… простите, брюки, но это все равно штаны, и это… идти жечь. Весьма! Надо. Культура культурой, а убивать надо. Сперва убивать, а потом жечь, мы же не инквизиторы! Однако убивать надо, веление времени и пропалывание во имя прогресса и гуманизма. Милосердие нужно вводить постепенно, а то обнаглеют. Хотя все равно обнаглеют, но хоть не так быстро на голову сядут.

Она медленно покачала головой.

— Вы получаете приказы… от Всевышнего?

Я сказал сердито:

— А от кого бы еще я вот так беспрекословно?.. Ну, разве что от вас… Я вообще-то человек местами гордый. Даже зело. А вы такой дурью страдаете, я же по глазам вижу, будто я сплю и грежу, как захватываю империю вашего родителя!.. Успокойтесь! Это северные народы постоянно прут ордами в наши пределы, пришлось вон Большой Хребет воздвигнуть… Нам бы от вас отсидеться.

Она сказала язвительно: