История Сирии. Древнейшее государство в сердце Ближнего Востока - Филип Хитти

В гомеровские времена финикийцы перевозили на своих кораблях такие растения и сельскохозяйственные продукты, как роза, пальма, инжир, гранат, мирра, слива и миндаль, которые они распространили по всему Средиземноморью. На тех же кораблях, возможно, из Греции в Сирию попали лавр, олеандр, ирис, плющ, мята, нарцисс, греческие названия которых в отдельных случаях сохранились в семитских языках. Торговля пряностями полностью находилась в руках финикийцев, которые, дабы сохранить секрет своих торговых путей, рассказывали об опасностях, подстерегающих путешественника в странах пряностей и по дороге туда. Долгое время в классический период считалось, что Сирия сама производит бальзам и мирру. То, что мирра, которой еще до финикийцев торговали сабеи, поступает из Аравии, было установлено не ранее завоевательного похода Александра. Лавровым венком увенчивали поэтов, а однажды нимфа Дафна, преследуемая влюбленным в нее Аполлоном, была превращена в лавровое дерево в том месте возле Антиохии, которое по сию пору носит ее имя. Иерихонский бальзам привлек Клеопатру, и она арендовала тамошние сады.

Хотя Карфаген был одной из самых молодых африканских колоний, он оказался куда успешнее всех остальных. В VIII веке он уже на равных конкурировал с метрополией, в которой начался упадок. Развал ускорился из-за волны греческой колонизации в конце VIII – начале VII века до н. э. и одновременного завоевания финикийских городов ассирийцами. Размах торговли, которую вел Карфаген, и принятые им способы обмена можно проиллюстрировать рассказом у Геродота. По его словам, карфагенские моряки, пристав к западному побережью Африки, выгружают свои товары на берег, разводят сигнальный костер и возвращаются на корабли. Дикие туземцы, завидя дым, приходят, кладут золото за товары и уходят. Карфагеняне снова сходят на берег и, если количество оставленного золота кажется им справедливой платой, берут его и уезжают восвояси. Если же нет, то снова ждут на кораблях, пока местные жители не предложат новую цену в этой молчаливой торговле. «При этом они не обманывают друг друга».

Таково было коммерческое и политическое превосходство Карфагена, что в VI веке его могущественная империя раскинулась от границ Киренаики (современная Ливия) до Геркулесовых столпов и охватывала Балеарские острова, Мальту, Сардинию и некоторые участки побережья Испании и Галлии. Сидон и Тир, находясь в тени Египта и Ассирии, не имели шанса создать империю, а у Карфагена он был. Это привело к его конфликту с набирающим силу Римом, который спорил с ним за господство на море, где карфагенский флот обосновался настолько прочно, что римляне, по словам карфагенян, не позволят и руки омыть в его водах без разрешения Карфагена. Рассказывали, что образцом для римских корабелов, построивших 130 его копий за 60 дней, послужила сидевшая на мели карфагенская квинквирема.

В 218 году до н. э. Ганнибал, который еще в детстве поклялся в вечной ненависти к Риму, пустился в предприятие, которому посвятил всю жизнь: выступил на Италию из Испании через Альпы. После 15 лет успешной кампании на итальянской земле, в ходе которой нападению подвергся сам Рим, Ганнибала отозвали в Африку, где на следующий год (202 до н. э.) он был разгромлен в решающей битве при Заме юго-западнее Карфагена. В 196 году он бежал в Тир, а там присоединился к царю Сирии Антиоху в войне против вечных врагов Карфагена. Однако он понес сокрушительное поражение и безо всяких надежд на спасение покончил с собой в Малой Азии в 183 году до н. э., сказав перед смертью: «Так римлянам не придется ждать смерти ненавистного им старика».

Что касается Карфагена, зависть при виде его быстрого восстановления и нового преуспевания внушила узколобому Катону и другим влиятельным римлянам мысль, что «Карфаген должен быть уничтожен». Семнадцать долгих дней 146 года город предавали огню, пока само место, на котором он стоял, не покрылось грудами тлеющих углей. Затем его распахали и землю под ним прокляли на веки вечные. Даже судя по меркам того времени, этот поступок не делает чести римлянам.

Корабли, как и караваны, помимо грузов, везут с собой и те нематериальные ценности, которые в равной степени, если не в большей, важны для развития человечества. Такими нематериальными ценностями было разного рода цивилизационное влияние, которое финикийские купцы и переселенцы оказывали на тех, с кем вступали в контакт, и в первую очередь на греков, их учеников в области мореплавания и колонизации и подражателей в области литературы, религии и декоративного искусства. Благодаря деятельности финикийцев Средиземное море стало полем действия всевозможных культурных импульсов, исходивших не только из Финикии, но и из Вавилонии и Египта. Финикийцы были посредниками не только в коммерческой, но и в интеллектуально-духовной сфере.

Первым по важности даром финикийцев человечеству был алфавит, который греки заимствовали, вероятно, между 850 и 750 годами до н. э. На самом деле многие считают изобретение и распространение алфавитной системы одним из величайших даров, сделанных человечеству сирийской цивилизацией. Два других – это монотеизм и открытие Атлантического океана.

Греки сохранили семитские названия знаков, их общий вид и порядок. В самых ранних греческих надписях буквы шли справа налево, как в финикийском письме. Греки признали заимствование в легенде о Кадме, которому приписывают введение шестнадцати букв. Лишенная множества поэтических украшений, история Кадма намекает на признание того факта, что переселенцы из Сирии принесли в Грецию алфавит, добычу полезных ископаемых и культ Диониса, бога вина. В VI веке до н. э. греки передали усовершенствованный алфавит римлянам, а римский алфавит стал прародителем большинства европейских. Арамеи, также заимствовавшие свой алфавит у финикийцев, завещали его арабам, индийцам, армянам и остальным жителям Востока, знакомым с алфавитным письмом. Финикийский 22-буквенный алфавит обладал большим достоинством простоты, делая искусство письма и чтения доступным для обычного человека. Южноаравийское письмо могло возникнуть напрямую из синайского, который обязан своими первыми шагами финикийцам.

Финикийцы первыми стали пользоваться исключительно алфавитной и превосходно разработанной системой письма и распространили ее по всему миру, но основу для своей системы, очевидно, получили через Синай из египетских иероглифических источников. Первоначально иероглифы изображали обозначаемые предметы, но затем фонологически среди них развились сорок знаков, соответствующих согласным. Однако консервативные египтяне никогда не доходили до того, чтобы использовать эти согласные сами по себе. Поэтому знаки не представляли большой важности до конца XVII века до н. э., когда предположительно ханаанские пленники или рабочие бирюзовых копей Синая, слишком невежественные, чтобы разобраться в сложностях египетских иероглифов, стали полностью игнорировать их и использовали только знаки согласных. Это происходило, вероятно, в месте современного Серабит-эль-Хадима («столпы слуги»). Согласные знаки получили семитские названия и значения. Семиты взяли, например, знак «бычья голова» – не заботясь о том, как «бычья голова» будет по-египетски, – и назвали его семитским словом алеф. Затем, применив принцип акрофонии[70], стали пользоваться этим знаком для обозначения гортанной смычки (’, a). В соответствии с этим принципом буква обозначает первый звук названия того предмета, который она изображает; этот принцип используется в букварях: «A – арбуз». То же самое произошло со знаком «дом», который назывался beth и использовался для обозначения звука b; знаком «рука», названным yodh и обозначавшим звук у; знаком «вода», названным mem и обозначавшим звук m; знаком «голова», названым resh и обозначавшим звук г. Таким образом, синайские рабочие использовали только идею алфавита, содержавшуюся в египетских знаках, обозначавших отдельные согласные, и составили для себя простую систему символов, с помощью которых можно было писать слова.