Если бы она увидела - Блейк Пирс

«Кто обнаружил тело?» – спросила Кейт.

«Ей бойфренд. Они встречаются около года. Мы сразу сняли с него все подозрения. Он был в самолёте и приземлился в Роли в Северной Каролине примерно в то время, когда её убили. Я уже проверила журнал регистрации, и всё совпадает».

«Он не называл никого, с кем она была не в ладах?»

«Она была адвокатом. Найдётся немало людей, которые были на неё в той или иной мере злы. Но он не смог назвать конкретного имени. Не мог вспомнить никого, кто желал бы ей смерти».

«С кем собирается встретиться Палметто?» – спросила Кейт.

«С двумя её последними клиентами. Одного ложно обвинили в нападении, по крайней мере так говорят. Возможно, разговор с ним что-нибудь даст. Кроме того, Палметто говорит, что довольно хорошо знаком с обвиняемым».

«Известно, где живут её родители?»

«В Шарлотсвилле, в полутора часах езды отсюда. Я включила их в список людей, с которыми нужно побеседовать. Думаете, нам стоит к ним съездить?»

«Думаю, что да. Опять у нас это одеяло. Наличие этих кусочков и то, что он запихивает их в горло жертвам – в этом есть что-то личное. Мне кажется, что если мы и можем где-то найти информацию, то получим её от тех, то знал жертв лично. И речь идёт не о бойфренде, с которым погибшая встречалась без году неделю, и не об изменнике-муже».

И вот опять в голове всплыла фраза, которую Кейт произнесла на собрании по делу о похищении детей в Вашингтоне: «Может, эта связь всё время была у вас перед глазами, но она была такой обычной и ничем не примечательной, что вы не обращали на неё внимания».

«Да, в этом есть смысл, – сказала Демарко. – Я знаю, что вы только с дороги и…»

И снова её речь прервал звонок мобильного. Она посмотрела на экран и добавила: «Снова Палметто». Она ответила властным, но дружелюбным голосом: «Что-то ещё?»

Секунд двадцать Демарко говорила по телефону, и Кейт вслушивалась в её слова, а потом напарница убрала телефон. «Что-то нашли?» – спросила Кейт.

«Нет, но оказывается, нам не придётся ехать в Шарлотсвилл. Родители Моники едут в Роанок и остановятся у её лучшей подруги, чтобы заняться организацией похорон. Они просят как можно скорее поговорить с теми, кто ведёт дело об убийстве их дочери».

«Полагаю, хотят поговорить с нами», – сказала Кейт. Она оглянулась на дом Моники Найт, глядя на него с недоверием, словно он хранил какой-то секрет.

«Я что-то упускаю, – подумала Кейт, чувствуя нарастающее разочарование. – Но только что?»

Возможно, разговор с родителями Найт сможет ей помочь. Или, чисто гипотетически, им попался такой ловкий убийца, что он не оставляет следов. Конечно, она понимала, что даже мысли, которые заставляют убийцу оставлять до последней пылинки чистое место преступления, уже сами по себе являются подсказкой.

«Может, здесь мне и нужно искать, – подумала Кейт. – Может…»

«Агент Уайз, – сказала Демарко, – с вами всё в порядке?»

«Да. Просто задумалась», – ответила Кейт. Она направилась к машине, понимая, что дом не выдаст секреты, даже если они у него есть. Вместо этого ей придётся самой до них докопаться… И так совпало, что в этом она была чертовски хороша.

Пока родители Моники Найт переживали новость о потере дочери и занимались организацией похорон по приезду в Роанок, Кейт сидела в конференц-зале, который служил их с Демарко кабинетом в роанокском отделении полиции. Она изучала все имеющиеся материалы по Нэшам и Лэнгли. О Монике Найт смогли найти не больше дюжины страниц данных.

Кейт думала о деле Фрэнка Костелло и о АМХ, в частности. Также она думала о его неизвестном подельнике, который, вполне возможно, взялся за старое, оставляя крошечные, не вызывающие подозрений улики в форме пустых упаковок из-под орешек или раскиданной еды. Где скрывался этот пакетик с орешками в её деле? Что было прямо у неё перед носом, но она упорно этого не замечала?

Демарко вошла в комнату, держа в руках информацию по Найт, и передала Кейт копию дела. Они просмотрели его вместе, перекидываясь мыслями и идеями.

«Согласно справке из университета, изначально она поступила на психологию, – сказала Демарко, – а именно, изучала раннее детское развитие. Прямо мурашки по коже, если вспомнить, что в горле жертв мы находим куски от детского одеяла».

«В этом действительно есть что-то жуткое, – сказала Кейт. – Что вы думаете о двух добровольных запросах в последние пять лет о снятии отпечатков пальцев?»

Демарко перелистнула страницы и нашла то, о чём говорила Кейт: «Это странно. Один из запросов связан с просьбой о предоставлении дополнительной информации, которую она также переслала в Управление социального обеспечения».

Эта информация привлекла внимание Кейт: ей казалось, что в ней они могли найти то, что связало бы всех жертв. Но тут чего-то не хватало, но чего она пока не понимала.

«В деле Лэнгли… было что-то похожее».

Она потянулась к папке с делом Лэнгли, когда в дверь постучали. В проёме двери появилась голова одного из заместителей шерифа. Он хмурился: «Пришли родители Моники Найт. Проводить?»

«Да, – сказала Кейт. – Дайте нам пару минут, пожалуйста».

Зам кивнул, и как только он закрыл дверь, Кейт быстро пролистала папку по Лэнгли. Она сразу нашла то, что искала.

«У Лэнгли тоже запрашивали отпечатки пальцев, – сказала она. Она постучала по копии отпечатков Скотта и Бетани Лэнгли. – Вот они. Они должны были сдать отпечатки, когда проходили процесс как потенциальная фостерная семья».

«Может, Моника Найт сдавала отпечатки по той же причине? – предположила Демарко. – Тогда становится понятным запрос информации из Управления социального обеспечения».

Кейт думала над её словами, пока собирала материалы и папки. Меньше всего ей хотелось, чтобы убитые горем родители вошли в кабинет и увидели краткое изложение жизни дочери на нескольких страницах. Демарко последовала её примеру и сложила все материалы по расследованию в сумку для ноутбука.

«Вам уже приходилось беседовать с родителями жертв?» – спросила Кейт.

«Несколько раз, – ответила она. – Хотя к этому невозможно привыкнуть. Хочу сказать, что когда работала в отделе насильственных преступлений, там были специальные агенты, которые занимались этой работой. Они много знали о психологии горя. Не могу понять, как врачи с этим справляются».

В дверь вновь постучали. На этот раз, когда дверь открылась, тот же зам шерифа с грустным лицом ввёл в кабинет пожилую пару, родителей Моники Найт. Кейт решила, что, исключая эту ситуацию, мать Моники выглядела моложе своих лет, но безудержные рыдания по скоропостижной смерти дочери сильно её подкосили. Она дико оглядела комнату, словно не доверяла никому и ничему вокруг.

Что касается отца, то он был высоким джентльменом, который сейчас шёл, как во сне. Покрасневшие глаза говорили о том, что последние несколько часов он тоже оплакивал кончину своего ребёнка. Тем не менее, на его лице Кейт видела решительность; он крепился, чтобы стойко переносить горе ради жены.