Фельдмаршал Румянцев - Арсений Замостьянов

И тут самое время сделать небольшое отступление о примечательном человеке, который во время Кольбергской операции встал на пути Румянцева. Граф Готтлоб Курт Генрих фон Тотлебен был в XVIII веке личностью легендарной. В Европе о нём судачили чаще, чем о Румянцеве или Зейдлице, наравне с Казановой и Калиостро. О нём сочиняли небылицы и плутовские романы, не счесть слухов и анекдотов, связанных с неугомонным графом. Тотлебен — имя важное для русской истории, оно ассоциируется прежде всего с обороной Севастополя в 1850-е годы, с деятельностью генерала Эдуарда Тотлебена, который современнику Румянцева приходился дальним родственником. А вообще-то это название родового имения в Тюрингии, которое принадлежало нашему ловкачу-графу. Происходит это название от аристократического девиза: «Верен не на жизнь, а на смерть» («Treu auf Tod und Leben»).

Из Саксонии наш Тотлебен бежал, как ужаленный, после серьёзного обвинения во взяточничестве. Заочно его даже приговорили к пожизненному заключению — но такие вердикты мало что значат. В Голландии он получил патент полковника и прославился как второй Казанова. Со временем и оттуда пришлось ретироваться. Некоторое время он служил при дворе Фридриха, в Пруссии. Но и Берлин пришлось покинуть, как всегда, при деликатных обстоятельствах. В 1759 году 45-летний Тотлебен оказался на русской службе — и неизвестно, за какие заслуги получил чин генерал-майора. Ко времени вступления России в Семилетнюю войну никакого военного опыта у Тотлебена не было — но некоторые считали его почтенным генералом. И, как ни странно, он не спасовал: предводительствуя казачьими отрядами, проявил храбрость в стычках с пруссаками. Два ранения, контузия, ордена…

Тотлебен умел красочно рассказывать о собственных подвигах, заботился о репутации яростно, и ему удалось представить себя покорителем Берлина (к неудовольствию Чернышёва).

Вот как он рапортовал из прусской столицы: «Я оставался в Берлине все воскресенье с 2,000 гренадер и одним полком конно-гренадеров, приказав обезоружить всех жителей и сжечь их оружие, а выпущенныя против ея императорскаго величества, ея союзников и их армий зловредныя издания сжечь через палача, под виселицею. Газетчики, за дерзкия выходки их во время этой войны, должны были понести заслуженное ими наказание шпицрутенами, но так как весь город просил о монаршем милосердии к ним, то это наказание, именем ея императорскаго величества, было отменено, но все же они проведены были до места, где была назначена экзекуция и где все уже было приготовлено, и даже с них были сняты рубашки.

Королевския сокровища были осмотрены и найденные ящики и корзины с золотом, серебром, драгоценными камнями и древностями бригадир Бенкендорф должен был опечатать и взять с собою к армии во Франкфурте, где штаб офицеры сделали им описи и, упаковав каждую вещь, сдали при рапорте графу Фермеру, через князя Прозоровскаго».

О сокровищах Тотлебен рассказывал с особенным знанием дела. Между прочим, в Берлинской операции участвовал казак Емельян Пугачёв — и позднее появится легенда, что именно Тотлебен, заметивший сходство казака с покойным императором, подал ему идею стать самозванцем.

Во время Кольбергской операции Румянцев с подозрением присматривался к графу. Замечал, что тот снабжает его неверными сведениями о движениях пруссаков. 19 июня 1761 года Тотлебен был арестован: вскрылась его переписка с принцем Генрихом Прусским. Вёл он тайную переписку и с самим королём: делился с ним секретной информацией. Считается, что он заблаговременно передал Фридриху информацию о приближении Румянцева к Кольбергу.

На допросах Тотлебен заявил, что намеревался, завоевав доверие Фридриха, заманить прусского короля в ловушку и захватить его, оправдывался, что потчевал пруссаков устаревшими данными. Около двух лет он провёл в заключении: за это время Елизавету сменил Пётр, а Петра — Екатерина. Тотлебена приговорили к смертной казни, но помиловали и ограничились лишением наград, чинов и пожизненным изгнанием за пределы России.

Надо думать, в Семилетнюю войну Тотлебен играл сразу на нескольких досках — и у него нашлись тайные покровители. Вскоре он вернулся в Россию. Сперва жил в городке Порхове весьма скромно, а потом, к великому изумлению многих, вернул себе высокое положение в армии.

В 1768 году, в разгар Русско-турецкой войны, Екатерина направила его в Грузию — в помощь царю Ираклию, сражаться с османами. И снова граф показал себя интриганом, мастером и рабом двойной игры. Он лавировал на противоречиях между грузинскими князьками и царём Ираклием и в конце концов возглавил заговор против царя — союзника России. В апреле 1770-го русско-грузинская армия должна была штурмом взять Ахалцихе — турецкий оплот в Грузии. Тотлебен неожиданно уклонился от сражения, рассчитывая на поражение Ираклия. Но Ираклию удалось разбить турок, а впоследствии — и расправиться с фрондой. За военные успехи в Грузии Тотлебен получает звание генерал-поручика, но Екатерина внимает царю Ираклию — и отзывает генерала с театра военных действий.

Его переводят в Польшу, на войну с конфедератами, и в марте 1773 года в Варшаве генерал умирает. Память об удачливом авантюристе надолго останется в фольклоре. Предприимчивый и беспринципный флибустьер Тотлебен — тоже неотъемлемый образ XVIII века.

…В Кольбергской операции Румянцев испробовал немало тактических новинок. Он формирует из охотников (добровольцев) два батальона лёгкой пехоты (егерей), приученной к ведению боя в рассыпном строю, к прицельной стрельбе. Снабжает их директивой, в которой, кроме прочего, рекомендует при преследовании противника «лучших же стрелков и в одну шеренгу выпускать». С этого нововведения начинается история преобразования русской пехоты. О наступлении колоннами мы уже упомянули. Упомянем и летучие отряды, действующие по тылам противника, быстро решающие оперативные задачи. Румянцев по-новому координирует действия частей, выделяет тактический резерв, в том числе — конный.

«Румянцев-Задунайский, человек никем еще неподражаемый, облегчил сейчас службу и отправление оной; запретил убирать волосы солдатам, а приказал заплетать косички и завязывать в пучки. С портупей и перевязей смывать беленье и не употреблять во время походу никогда оного, бросил рогатки, оставил баталыж карей во время походу, начал водить колонны и научил нас построению фронта против турок», — вспоминал генерал М.С. Хрущёв, свидетель всех побед Румянцева. Хрущёв был не только опытным воякой, но и знатоком административных дел, то есть обладал аналитическими способностями не только в военно-тактической области. Его отзыву можно доверять, хотя и проверять необходимо… В то время когда Хрущёв погружался в воспоминания, уже безопасно было рассуждать о вреде солдатской косметики и косичек. В доекатерининские времена говорить об этом не смели. А Румянцев непосредственно в сражениях и переходах Семилетней войны убедился: наш главный враг — неповоротливый обоз и неудобное солдатское снаряжение. К концу войны удалось сократить обозы, а с театральным обмундированием бороться пришлось долго.

Так получилось: для нас форма тех лет, косички и парики, связана с подвигами русской армии, с победами Румянцева, Суворова, Потёмкина. Романтика, героика, отражённая в живописи и кино, овеянная победным ореолом. Но в реальности это была смертная мука для солдата — и все упомянутые наши полководцы были яростными противниками пудры и косичек. Спасти армию от этого наваждения удалось Потёмкину, вдохновляли его, помогали ему — Румянцев и Суворов. Замечательная песня родилась в солдатской среде — впрочем, возможно, здесь постарались и офицеры — пропагандисты прогрессивных армейских реформ. Но пели эту песню и простые солдатушки: