Город Солнца. Сердце мглы - Евгений Рудашевский

Александр Берг на картине, скрытой под внешним слоем «Особняка», изобразил колониальные дома и мавританскую церквушку на фоне нависавших над ними гор. Гаспар Дельгадо в письме Шустову-старшему допускал, что Город Солнца располагался в верхних джунглях или на их границе с нижними джунглями. Такое допущение ничуть не сужало поиски. Какую из семи вершин выбрать ориентиром и где искать следы возрождённого Эдема: в лесах предгорья, в самих горах, под вершиной или вообще за ней? Поиски затянутся на долгие годы. Скоробогатову придётся отправить десятки экспедиций, но и тогда он может остаться ни с чем.

Они что-то упустили. Должна быть ещё одна подсказка. Она могла скрываться в письмах и тетрадях Шустова, в самих истуканах, или в святилище с его ячейками и каменными шарами, или в расположении уже потревоженных костей возле святилища. Два шара означали вторую вершину? Слева или справа? Нужно ли было считать количество костей или как-то использовать углубления в истуканах?…

Артуро, услышав про три пройденные вехи «глаза – стопа – голос», принялся что-то записывать в блокнот. Диме пришлось повторить свои слова для Сальникова – по-русски, будто Салли, столько лет проживший в Ауровиле, вдруг забыл английский. Затем Дима сделал вид, что возвращается к гамаку под тент метисов, а сам свернул к сестре и Екатерине Васильевне. Оставалось ждать в надежде, что его задумка сработает. Выглянув из-за палатки, Дима обнаружил, что Артуро перешёптывается с Раулем. Сальников и Баникантха прислушивались к ним. Не владея испанским, едва ли могли понять хоть слово. Мгновение казалось, что они успокоятся – вернутся в гамаки и постараются опять уснуть. Дима в отчаянии сжал кулаки, однако вскоре убедился в верности своих расчётов.

Артуро, как ни странно, сдержался, а вот Сальников не утерпел. Решил, что Дима с утра пойдёт к Егорову рассказывать об истуканах, захотел его опередить – выслужиться перед Скоробогатовым – и не побоялся нагрянуть к нему в палатку. В конце концов, ночные совещания не были чем-то исключительным. Сальников и Баникантха первыми ушли из-под тента. Вслед за ними чуть погодя пошли и Артуро с Раулем. Последним к Аркадию Ивановичу отправился Покачалов: кряхтя натянул ботинки и вышел под дождь. Не хотел, чтобы его обвинили в помощи беглецам.

– Что там у тебя? – передав Диме его рюкзак, шёпотом спросила Аня. – Тяжёлый.

– Распечатки.

– Что?

– Неважно. Идём.

В рюкзаке в самом деле лежали материалы по доколониальной истории Перу, которые по Диминой просьбе распечатал и захватил в экспедицию Егоров. Дима ни за что бы с ними не расстался, слишком долго над ними работал, слишком ценил сделанные на полях пометки для своей будущей книги.

Аня и Екатерина Васильевна миновали тент с опустевшими гамаками – перебрались от женской палатки к загону с мулами. Пролезли под хлипкое ограждение и затаились. Дима последовал за ними. Отстал с первых шагов. Глубоко хромая, с ужасом думал, каким испытанием для него станет побег через ночные джунгли. В загоне их встретил Хорхе. Дима отругал сестру за то, что она доверилась индейцу. Тот охранял её в нижнем лагере под Икитосом и не в пример другим людям Скоробогатова обходился с ней по-дружески, но доверять ему свои жизни Диме казалось невероятной глупостью. Аня утверждала, что Хорхе и сам подумывал сбежать из экспедиции с того дня, как её покинули двое кандоши, просто не хотел бежать в одиночку.

Ожидание затягивалось. Екатерина Васильевна украдкой подсвечивала наручные часы. Максим опаздывал.

В шуме дождя Дима против воли выхватывал подозрительные звуки – не то слова, не то шаги. Вздрагивал, представляя, как по его ногам скользят змеи. Крепче сжимал трость – уши и клыки стальной головы дракона до боли впивались ему в ладонь.

Дима начинал думать, что никакого Максима в джунглях не было, что обезумевшей от горя Екатерине Васильевне встреча с сыном приснилась. Хотел шепнуть об этом Ане, когда метрах в тридцати от загона – в том месте, где крутился пойманный на крюк кайман, – раздался крик. И крик был настоящим, в отличие от прежних шепотков дождя. Значит, Максим в самом деле пришёл за ними. Значит, Екатерина Васильевна сказала правду. Дима улыбнулся. Прислушивался к голосам в лагере, следил за хозяйственной палаткой и никак не мог согнать с лица неуместную дурацкую улыбку. Радовался, что в темноте его не видит Аня.

Если кайман и не бросился в лагерь, то по меньшей мере обратил на себя внимание стоявшего неподалёку караульного. Индеец заметил высвободившегося зверя. Егоров каждую ночь отряжал к заводи хотя бы одного индейца, чтобы тот отпугивал речную живность.

Караульному ответили голоса из-под тента, где спали кандоши. Там же зажглись конусы фонариков.

– Первый сигнал, – прошептала Аня.

Бежать рано.

Макс был совсем рядом, но Дима, как ни всматривался в дождливую темень, нигде не различал его силуэта. Возможно, ползёт по земле, готовится перейти ко второму акту задуманного спектакля.

Под тентом агуаруна тоже мелькнул свет фонарика. Известие о сбежавшем каймане распространилось, однако пока не отозвалось излишней суетой.

Возле загона скользнул человек. Кто-то из караульных, поставленных на юго-восток от лагеря. Бросившись в джунгли раньше времени, беглецы непременно наткнулись бы на него и под дулом винчестера были бы вынуждены вернуться назад.

От поймы опять донёсся крик. Слов Дима не понимал, но по интонациям сообразил: индейцы обнаружили, что трос не сорван, а перерезан. Максим, кажется, только этого и ждал. Едва по лагерю засуетились лучи фонариков, в ночной темноте хозяйственная палатка изнутри озарилась жёлтым светом.

– Второй сигнал, – прошептала Аня.

Бежать рано.

Свет в хозяйственной палатке никого не насторожил. Следом раздался новый крик. Как и попросил Дима, дочь Сальникова при первых всполохах пожара выскочила из женской палатки и с криком бросилась к полевой кухне, оттуда – к Аркадию Ивановичу. Зои, наверняка наслаждаясь выделенной ей ролью, исполнила её хорошо. Кричала так, что Дима и сам подумал, будто Зои испугалась огня, а возможно, и пострадала от него, ведь он мог перекинуться на женскую палатку.