Все умерли, и я завела собаку - Эмили Дин

Потом папа встречался с вдовой, с которой познакомился через брачное агентство.

– Он требовал, чтобы она назвала свою собаку Платоном, – сказала Рэйч.

– Ну а как еще? – засмеялась я.

Странно было думать, что даже мой папа, семейная жизнь которому была противна, хочет получить что-то, напоминающее жизнь семей с собаками.

С возрастом моя любовь к собакам не прошла. Я без конца мучила друзей своими «планами». Все знали, что я мечтаю о доме с камином и шоколадном лабрадоре. Мне дарили огромные глянцевые альбомы «Мир собак» – мое собачье порно. На улицах я останавливалась, чтобы приласкать чужих терьеров.

– Ну, пожалуй, мы пойдем, – обычно говорили хозяева, словно сбегая из кафе, где приходится пить кофе с назойливой подругой.

Но каждый раз, когда можно было бы завести собаку, я трусила. Слишком много причин было для того, чтобы ничего не получилось. Кто будет присматривать за собакой, когда я на работе? А вдруг мне попадется собака с плохим характером? А что скажут соседи, если она будет лаять? А вдруг она умрет?

Конечно, истинной причины, по которой я не заводила собаку, я никому не раскрывала. На самом деле я считала себя недостаточно хорошей, чтобы брать на себя ответственность за кого-либо.

Иногда мы с мамой и Рэйч отправлялись на прогулку в лес вместе с Гигглом. Мы останавливались, чтобы поболтать с другими хозяевами собак, видели радость на лицах детей, когда они гладили его по голове. Меня радовал восторг Гиггла, открывающего для себя окружающий мир.

Через двенадцать месяцев у Рэйч родилась вторая дочь, Берти. Фильм Ричарда Кертиса наконец-то подошел к радостному, теплому завершению.

А потом случилось нечто ужасное.

5 декабря 2011 года

– Никак не могу сбросить вес после родов, Эм. Все осталось на месте!

Рэйч схватилась за живот и, нахмурившись, посмотрела в зеркало примерочной «Топ Шоп». В соседней кабинке девочки-подростки громко обсуждали мальчиков, а откуда-то сверху доносился басовый ритм.

Сестра всегда была моей лучшей спутницей при покупке одежды. Только тот, кто любит тебя безоговорочно, способен на необходимую честность в жестоком портновском мире. Мы обе любили наши рэп-баттлы из-за одежды. «Этот топ подошел бы завсегдатаю Ибицы, который теперь держит прилавок на рынке Кэмден», – могла сказать Рэйч. Или: «Мне не нравится пояс этого пальто. Он словно из фильма 70-х о французском Сопротивлении». Она всегда была очень конкретна. Но в тот раз мне показалось, что она слишком сурова к себе. Я напомнила, что ей сорок три года, у нее десятимесячный ребенок, и мы выбираем одежду в магазине, для целевой аудитории которого «Спайс Гёрлз» и «Голден Гёрлз»[24] – примерно одно и то же.

Мы в очередной раз обсуждали мамин день рождения. К дням рождения мама относилась очень серьезно. Для нее это были ритуальные события, наделенные огромным смыслом и значением. Мы с Рэйч часто ссорились из-за наших планов. Я обычно выбирала что-то блестящее и модное в центре Лондона. Потом Рэйч предлагала уютный непритязательный ресторанчик на районе. Такая борьба двух разных образов жизни происходила у нас каждый декабрь. Но на этот раз Рэйч уступила без боя. Работа и двое детей совершенно ее измучили, и она сказала, что пойдет, куда захочу я.

Итак, через три дня мы втроем встретились в ресторане «Боб Боб Рикард», рядом с офисом моей радиостанции. Это был роскошный ресторан в стиле ар-деко, с блестящими медными поручнями, темно-синими кожаными банкетками и услужливыми официантами. В каждом кабинете имелась маленькая кнопка-колокольчик с надписью «Закажите шампанское». Я подумала, что этот ресторан в стиле «Великого Гэтсби» должен маме понравиться. Кнопкой шампанского она пользовалась безостановочно, а рыбный пирог назвала «сущим раем». Но Рэйч вяло ковыряла цыпленка, сказав, что у нее нет аппетита.

– Ты все еще не оправилась после того гриппа, дорогая? – мама ласково погладила Рэйч по руке и сказала, чтобы та позвонила ей вечером. – Какой чудесный праздник вы мне устроили! Так приятно быть в этом замечательном ресторане со своими дочерями-красавицами!

Неожиданно Рэйч заплакала.

– Простите меня, – сказала она. – Не знаю, что со мной происходит. Этот вирус меня совершенно измучил. У меня больше нет сил.

Подобное публичное проявление эмоций было совершенно на нее не похоже.

– Дорогая, у тебя двое детей, работа и дом. Ты просто переутомилась. Твое тело не справляется. Давай завтра сходим к врачу, – предложила мама.

Такси поймать нам не удалось, и мы отправились в метро на Пиккадилли. В метро пахло табаком, белым вином и сладкими духами – народ разъезжался по домам после офисных вечеринок.

– Не могли бы вы уступить место моей сестре? – обратилась я к мужчине средних лет. – Она плохо себя чувствует.

Он вежливо кивнул и поднялся.

Мама одобрительно мне улыбнулась. Я заметила, что Рэйч пытается скрыть усмешку, – уж больно непривычно для нее было такое мое внимание. Обычно мы вели себя по-другому. Такие жесты обычно делали сестры из семей с собаками.

17 декабря

Я ехала к Джейн и Джонатану, чтобы отправиться на присуждение премий в области комедии. В такси я жонглировала дезодорантом и клеем для ресниц, и вдруг позвонила мама. Она поразительно спокойно сказала, что Рэйч положили в больницу.

– В больницу? – переспросила я. – Что случилось?

Мама обычно драматизировала самые незначительные события. Когда же случалось что-то серьезное, она была полна решимости и оптимизма. Мне она сказала, что это всего лишь какая-то инфекция. Доктор предположил гепатит, но нужны дополнительные обследования. По-видимому, Рэйч нужны будут отдых и антибиотики.

Я уже собиралась извиниться перед Россами и свернуть в другую сторону, но тут пришло сообщение от Рэйч:

Все это было совершенно неожиданно и странно. Рэйч всегда была надежным оплотом, стеной, за которой можно было укрыться от постоянных драм нашей семейной жизни. Она никогда не начинала первой. Но вечером она присылала мне вполне привычные спокойные сообщения, и мои страхи немного ослабели.

На следующий день я приехала с журналами, трусами и целой кучей конфет. Рэйч хотела узнать все сплетни с церемонии. Адам уехал в командировку в Нью-Йорк, но решил вернуться.