Оторва: Страсть без запретов - Эдуард Снежин

— Я так люблю своих детишек в техникуме, — рассказывала она, — они на базе восьмилетки, такие любопытные.

— Что ты им преподаешь?

— Математику, знаешь — это не скучная наука.

— Знаю, особенно нелинейные уравнения, — пошутил я.

— Ну они до этого не дошли, а нелинейные уравнения на самом деле интересная вещь.

— По-серьезному, да, — согласился я, — вся жизнь — сплошные нелинейные уравнения со многими неизвестными.

— И в жизни приходится расставлять приоритеты, чтобы решать эту сложную науку.

— И не дай бог не понять одно, казалось бы, незначительное неизвестное, — поддержал я.

— И тогда вся жизнь сломается.

— Мне это знакомо.

— Люда рассказывала кое-что про тебя с Ларисой.

— Ну, не буду плакаться.

— Тогда расскажи про свою работу.

— Работу свою люблю. Это вычислительный комплекс, который автоматизирует труд конструктора.

— Интересно. Конструктор ведь рисует чертежи?

— Чертежи рисует чертежник. Конструктор их разрабатывает.

— Наверно, скорее, составляет из известных элементов. У нас был курс конструктора.

— Вот именно. Чертежи известных элементов закладываются в память машины, а потом конструктор одним нажатием кнопки составляет из них новое устройство, а машина сама рисует чертеж.

— Значит, чертежников можно увольнять?

— Можно, — вздохнул я, — но не нужно, им тоже хочется кушать.

— Эта машина дорогая?

— Пятьсот тысяч долларов.

— Ого, должна же она окупаться!

— Перевернуть мир, сложившиеся отношения в нашей системе трудно.

— А ты можешь устроить экскурсию на машину моим ученикам?

— Конечно!

— Я думаю, что с твоей помощью притяну свою математику к твоей машине, и это понравится ученикам!

— Ты такая расчетливая, мне страшно становится.

Соня внимательно посмотрела на меня и сказала:

— Не всегда.

Я придвинулся к ней совсем близко. Она неосознанно приоткрыла ротик. Я рассмотрел ее мелкие жемчужные зубки и медленно приблизил к ним свой рот. Почему-то мне хотелось добраться языком именно до этих зубок. Она догадалась об этом, улыбнулась и сама поцеловала меня раскрытым ртом. Дождавшись от меня ответного, обжавшего ее губы поцелуя, она пропустила внутрь мой язык к своим влажным перламутровым изделиям природы.

Потом я сказал то, что не хотел:

— Поздно уже, пойду. Тебе спать надо.

— Иди раскрой в комнате диван, — спокойно ответила она, — Танька уже спит, не включай свет.

Я раскрыл и застелил простыней диван. Разделся и сел на него. С улицы в окно светил фонарь, напряженным слухом я уловил слабый шум воды в ванной.

Она появилась тихо и неожиданно в мохнатом халатике. Я сделал движение руками, чтобы проверить — что под ним, но она сама сбросила его. Она знала силу красоты своего тела и стояла неподвижно, чтобы я лучше рассмотрел ее.

Конечно, мой орган откликнулся стойкой реакцией на это чудо природы, а я сам застыл, как под гипнозом. Впечатляющие бедра при узенькой талии и чуть обозначенном животе. Говорят — о вкусах не спорят. Но независимо от вкуса каждый мужчина предпочтет ровные, полноватые женские бедра, чтобы они сходились без щели, когда женщина их сомкнет. Настоящая красавица должна иметь также чуть полноватые, не узкие икры и щиколотки и при этом небольшой размер ступней. При наличии всех этих условий женщина может именоваться ДАМОЙ.

Дамы могут доставить наслаждение мужчинам вплоть до оргазма, даже если те только лишь любуются их формами, без обладания телом.

Передо мной стояла Дама. Груди ее четкими полусферами расположились строго по горизонтальной линии симметрии.

Я перевел взгляд на богатый черный треугольник под ее животом, потом на объемные полушария ягодиц, и дыхание мое перехватило. Я сделал то, чего хотел больше всего — обхватил и плотно сжал в ладонях эти упругие сокровища.

Соня испустила сдавленное: «Ах!»

Отношения с Соней приглушили мое стрессовое состояние, особенно обостренное из-за отсутствия женщины.

В ней мне нравилось все: молодость, тело, острый ум в сочетании с естественной простотой в общении. Она подарила мне свой фотопортрет.

Мы много гуляли с ней и Танькой вечерами после работы.

Однажды мы зашли во Дворец культуры, в котором Сашка вел фотокиностудию. Мы занялись с ним в комнате рядом со сценой печатью, а Соня прошла к роялю на сцене.

Когда я вышел из комнаты, она задумчиво наигрывала на рояле серенаду Шуберта.

Эти стихи я написал на следующий день и подарил их Соне.

Она поцеловала меня:

— Ты просто Тютчев!

Наши двухнедельные отношения кончились для меня неожиданно. Приехала моя дочь, и Соня хотела прийти с ней познакомится. Но перед самым Новым годом, утром, в день, когда мы условились о встрече, она позвонила и сказала, что прийти не может, должна сопроводить своих учеников на какую-то экскурсию.

Я тут же приехал к ней на «разборку».

— Неудобно перед дочерью, — сказал ей.

— Директор сообщил про экскурсию только вчера.

— Что, нельзя было кому-то другому поручить?

— Это моя группа.

— Ну, хоть бы позвонила вчера.

— Я хотела, но…

— Что «но»?

— Не думаю, что я должна встречаться с твоей дочерью.

— Почему?

Возникла длинная пауза.