Рельсы - Чайна Мьевилль

Прошли секунды, заполненные лишь шепелявым чуккачучу колес, и Шэм сказал:

— Я не знаю, что я вижу.

— Рельсы чистые — так не должно быть, если здесь несколько дней никто не проезжал, — сказала она. — Вот что ты видишь. И звери движутся так, словно рядом кто-то есть.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что мы здесь не одни. — Тут она повернулась и посмотрела, наконец, Шэму в лицо. — Нас. Ждут. В засаде.

Шэм завертел головой, ища взглядом Стоуна.

— Ты не шутишь? — спросил он.

— Нет. Не шучу. Я даже не уверена. Но, по-моему, рядом кто-то есть.

Шэм вгляделся во тьму между деревьями, пролетавшими мимо — в их тени.

— Кто же это может быть? — прошептал он.

— Откуда я знаю, я же не телепат. Но я не первый день в море и знаю, как выглядят нормальные рельсы.

В ту ночь Шэм качался вместе с койкой в такт перестуку колес «Мидаса», а его подсознание переводило движение вагона в страшный сон. Он шел один, по рельсам, перескакивая со шпалы на шпалу; близость к почве заставляла его содрогаться и каменеть от страха. Почва кипела жизнью, она сочилась ею, и эта жизнь готова была забрать его собственную, дай он ей хоть полшанса. А позади него что-то двигалось, приближаясь.

Оно следило за ним из-за деревьев. Да, между стволами определенно что-то было. Он заспешил, но споткнулся, и в тот же миг позади него фыркнуло, шпалы под ним вздрогнули, и он увидел нечто — не то поезд, не то зверя, который цеплялся за рельсы лапами и скрежетал по ним колесами. Зверь хрюкнул. Это был он, гоблин рельсоморья, ангел железнодорожных путей.

Проснувшись, Шэм нисколько не удивился, обнаружив, что за окном еще темно. Несмотря на холод, он выполз на верхнюю палубу, не разбудив по пути никого из товарищей. В открытом море мигали то ли звезды, то ли огни, далеко-далеко от ближайшей суши.

— А вы когда-нибудь видели ангела? — спросил Шэм у доктора Фремло.

— Я видел, — отвечал Фремло голосом низким и высоким одновременно. — Или не видел. Как посмотреть. Насколько долгим должен быть беглый взгляд, чтобы называться «видел»? А ведь я езжу дольше всех на этом борту, знаешь? — Доктор отрывисто улыбнулся. — Послушай, что я тебе скажу, Шэм ап Суурап: это не секрет, просто об этом не принято говорить вслух. Быть поездным врачом куда интереснее, чем обычным сухопутным костоправом. Но в большинстве своем мы не такие уж хорошие доктора.

Мы не в курсе последних достижений медицинской науки. Узнаем о них лишь годы спустя. А держит нас в этой профессии то, что мы зачастую хотим думать не только о медицине. Вот почему твои столь разнообразные интересы нисколько меня не поражают. — Шэм молчал. — Только пойми меня правильно: с большей частью невзгод, которые могут постичь поездную бригаду, я справлюсь. Хотя доктор я, в лучшем случае, посредственный, зато рельсоход хоть куда. И я единственный человек на борту — включая, наверное, капитана, — который, да, видел-таки ангела.

Но если ты пришел ко мне в надежде услышать страшилку, то, боюсь, ты будешь разочарован. Это было давно, ангел был далеко, и видел я его всего мгновение. Они не невидимки, что бы о них ни болтали. Но движутся очень быстро. Причем такими путями и перепутьями, о самом существовании которых не ведомо никому, кроме них.

— А что вы видели? — настаивал Шэм.

— Мы были у берегов Колонии Кокос. Искали сокровища. — Фремло поднял бровь. — Скал там столько, настоящая путаница. Иные острые, как клыки. И вот мы заметили, что из-за скал что-то следит за нами. А потом услышали звук. Неподалеку, ярдах в двухстах, не больше, рельсы спутались, образовав сгусток, как нечесаные волосы образуют колтун, а сверху их прикрывал небольшой скальный грот, вроде тоннеля.

— Пути вели туда? — переспросил Шэм.

— Да, и там было темно. Тьма заполняла тоннель до самого входа. Тьма и что-то еще. И это что-то, издав ужасный трубный звук, вдруг выскочило наружу.

Шэм вздрогнул, когда что-то вцепилось в его плечо: это Дэйби упала с неба на свой привычный насест.

— Я бы не назвал это поездом, — продолжал Фремло. — Поезда, какими бы разнообразными они ни были, по сути своей одно: машины, созданные для того, чтобы возить нас. А та штука существовала не для нас — для самой себя. Она вырвалась из тоннеля, изрыгая серебряное пламя.

Думаешь, мы стали ждать, когда она подойдет ближе? Ничего подобного: мы показали ей хвост и ринулись назад, в изведанное рельсоморье. и хорошо еще, что она дала нам уйти. Отправилась, наверное, получать новые указания райского контролера.

По тону доктора Шэм не мог понять, верит он искренне или просто цитирует фольклор.

Над поездом нависла туча-невидимка. Все были угнетены и подавлены. Никто не говорил ни слова, но все, похоже, знали, что кто-то преследует их по пятам. И кто бы ни были эти преследователи — ангелы, голодные чудовища, пираты, мародеры или вымышленные существа, — все догадывались, что кротобой может стать их добычей.

Никто не ждал, что они вообще куда-то доедут. И когда в один прекрасный вечер на горизонте, среди приветливо колышущейся травы и высоченных сорняков вдруг показалась группа щетинистых от кустарника островков, все изумились. Чайки, чистя в кустах свои изгаженные перья, поглядывали на людей с интересом.

«Мидас» подходил ближе, детали ландшафта укрупнялись, показались первые признаки жилья, стрелок стало больше, провода расчертили небо, маяки предупреждали о слабых рельсовых участках, скалах и рифах, возникли пилоны, сообщая об электрифицированных рельсах для тех поездов, которые могли передвигаться таким образом, и, наконец, появились сами поезда: одни тихо вращали колесами, другие стояли неподвижно, их было видимо-невидимо, всех мыслимых и немыслимых моделей, цветов и размеров, они занимали всю широкую каменистую равнину из конца в конец. На ее берегу раскинулся город. Босяцкое хитроумие и изобретательность в архитектуре его башен и иных построек бросались в глаза, внушая восторг и трепет.

— Земля! — неизвестно для чего крикнул из вороньего гнезда впередсмотрящий. Все и так уже поняли, что перед ними.

Манихики Сити.

Из архивов Филантропического Общества Стреггейских Кротобоев, воспроизведено с любезного разрешения Общества

Итак, они были в центре мира.

Шэм прилагал все усилия, чтобы не глазеть, как новичок. Но на Манихики это было непросто: их поезд еще даже не подошел к запасным путям самой большой гавани познанного мира, а посмотреть уже было на что.

Они шли сквозь оживший бессистемный каталог транспортных средств. Мимо команд, которые не обращали на них никакого внимания, и тех, которые не сводили с них глаз, мимо тех, чья одежда обличала в них соседей по Стреггею, и тех, которые казались то ли сошедшими с картинки, то ли вышедшими из сна. И мимо локомотивов. Точнее говоря, мимо различных транспортных средств, поскольку не все поезда обладали механизмами.