Рельсы - Чайна Мьевилль

Вот, к примеру, небольшой состав, всего три вагона, маневрирует в гавани по рельсам, а тянут его туда и сюда за прикрепленные к крайним вагонам канаты две большие птицы. Пожалуйста: поезд-канюк, посланец архипелага Тикхи. Деревянные поезда, увешанные масками; поезда, покрытые штампованными оловянными формами; поезда, чьи бока декорированы орнаментами из кости; поезда с двойными и тройными палубами; поезда в пластиковых чехлах с пятнами акриловых красок. Поезда, влекомые грохочущими и лязгающими дизельными машинами, такими же, как у «Мидаса». Шумные, суетливые буяны-паровозы, которые плюются и свистят и рыгают грязными облаками пара, словно не в меру расходившиеся младенцы. И много чего еще.

Рельсоморье — обширная экосистема разнообразных поездов. Вот они уже под проводами, проходят последние мили ухоженных прибрежных путей. И вдруг прямо перед ними кургузый состав из покореженной стали, почти без окон, а те, какие есть, затемнены; его колеса вращают странные пистоны, они выгнуты назад и торчат в стороны. Почему вдруг помрачнел Фремло и другие члены команды? Откуда это плохо скрытое омерзение на лице капитана Напхи?

А. Так это галерный поезд. В его душной утробе десятки рабов сидят, прикованные к своим скамьям, и крутят рукоятки, которые вращают колеса, а ритм им задают хлысты.

— Почему такое разрешают? — выдохнул Шэм.

— Манихики считают себя цивилизованным городом, — говорит Фремло. — На берегу рабства нет. Но ты же знаешь закон порта. На любом причалившем составе действуют законы дома. — А законов в землях рельсоморья столько, сколько самих земель. В иных из них есть рабы.

Шэм уже воображает, как он вышибает двери проклятого поезда и бурей проносится по его коридорам, расстреливая ублюдков-надсмотрщиков направо и налево. Собственная беспомощность угнетает его.

Вот солярные поезда из Гул-Фофкаля; лунарные бог весть откуда; педальные из Менданы; вот заводные поезда, все в изящных завитушках, точно огромные музыкальные шкатулки с ключами, — их, распевая песни, вращают рельсовики, которых Жед приветствует радостными криками; поезда из Клариона — их приводят в движение установленные на них ступальные колеса, по лопастям которых рысью бежит команда; короткие составы, запряженные стадами копытных, достаточно крупных, чтобы им были не страшны грызуны прибрежного рельсоморья; одноместные поезда; громадные военные поезда, увлекаемые вперед неведомой силой; электрические поезда, при движении рассыпающие искры.

Манихики.

Первым заданием Шэма в новом порту оказались не повязки, как он думал, не уборка купе доктора Фремло, и даже не поход в лавку за разными разностями, которые могли понадобиться поездному врачу. Нет, вместо этого Шэм, прямо на глазах удивленно сощурившегося Фремло, получил от капитана приказ сопровождать ее, как она выразилась, «по ее надобностям» в Манихики Сити.

— Ты ведь никогда не бывал здесь раньше, — сказала она, натягивая перчатки — левая изменена под стать ее неорганической руке, — проверяя пряжки и пуговицы фрака, смахивая пыль с панталон.

— Нет, капитан. — Шэм пожалел, что ему не во что принарядиться.

Вокруг дрезины с шумом и хрустом расступалась земля, из нее высовывались тупорылые морды местных кротов и земляных крысят, полуприрученных и раздобревших на отбросах и органических отходах. Слепые или нет, в глаза Шэму они заглядывали. Дэйби всю дорогу до гавани сидела, вцепившись в его плечо. Пока они не сошли на твердую землю.

В город, который, как считал Шэм после первого знакомства с алкоголем, кружил голову не хуже спиртного. Шумные доки, плотная, многоязыкая толпа. Свист, смех, крики «поберегись». Люди в одеждах всех мыслимых цветов и фасонов, от нищенских лохмотьев и прорезиненных спортивных костюмов до цилиндров жрецов Великого Огма, под стать их щеголеватому божеству. И, конечно, — на них Шэм смотрел особо — импровизированные формы сальважиров в сумасшедших цветастых заплатках.

Ученые из Роквейна наблюдали за факирами из Тарпа; посланцы Каиго, подхватив свои длиннополые одежды, обходили манихийские лужи; охотники в комбинезонах острова Питтман обменивались картами и сплетнями с апдайверами Колонии Кокос. Набережными владели воры и мошенники всех мастей; наперсточники, трясуны, лже-уцелевшие после лже-катастроф, клянчившие милостыню.

Сама история, казалось, теряла в этом городе смысл, или, по крайней мере, впадала в ступор. Вот величественное новое здание, облицованное стальной штукатуркой. А рядом с ним развалюха, пережившая не одну сотню лет. Архитектурная полукровка. Повозки, запряженные тягловыми животными, рикши и автомобили с двигателями внутреннего сгорания катились, тащились, ползли или неслись по разнообразно обставленным улицам мимо домов, построенных из того, что, казалось бы, даже отдаленно не напоминало строительные материалы. Можно было подумать, что их сооружали на пари.

Повсюду неспешным шагом прогуливались офицеры в кителях — они наполовину несли дежурство, наполовину показывали себя, а наполовину флиртовали с прохожими. Да, вот именно так, на три половины: куда иначе уместить столько чванства и щегольства? Один и тот же офицер мог в одну минуту в шутку крикнуть что-то вслед пробегающему мимо ребенку, и тут же с твердой уверенностью представителя власти вмешаться в какую-нибудь мелкую разборку. «Представляю, каковы они в деле», — подумал Шэм. Рельсовый флот беспощадно действовал против пиратов, участвовал в спасательных миссиях, за плату защищал острова, не имевшие собственных вооруженных сил.

Дэйби вспорхнула в нижнее небо и понеслась вдаль, исследовать карнизы, резьбу и статуи на домах, выполненные, как догадался Шэм, из утиля.

— Осторожно, — крикнул он ей вслед. А вдруг в небе над Манихики летают скорпионы величиной в руку? Откуда ему знать?

Он проталкивался через толпу, стараясь не отстать от капитана. Мимо магазинов, уличных палаток и разносчиков с бутылками и магнитами. Цветами и камерами. Картинками со зверями и ангелами, которые днем наказуют спесь, а ночами втихую ремонтируют пути, с вертокрылыми птицами из запредельного мира.

Наконец мимо потянулись книжные лавки; Шэм обратил внимание на то, что понятия их владельцев о сути книги отличались беспредельной широтой. Темные комнаты были заполнены кожей и бумагой, дисками для ординаторов и бобинами с пленкой. Напхи везде узнавали, приветствовали любезно. Не раз и не два она останавливалась у прилавка, называла свое имя, и продавец вытаскивал на свет огромный гроссбух или выводил на экран какой-то список.

— Неведомое, — бурчали они. — Верно? Общая теория. А также Дрейфующее Означающее, Асимптотический Телос, Уклончивая Цель. Потеря. Вы у нас по этим разделам. — Они сопоставляли список интересовавших ее наименований с заглавиями недавно поступивших текстов. — Вышло новое издание «Философии Охоты» Сулаймана. Да, еще была статья… погодите-ка… да, «Хватай добычу» в «Капитан-философ квортерли», три выпуска тому назад, но вы ее наверняка уже видели. — И так далее.

«Что я тут делаю? — думал тем временем Шэм. — Если ей надо, чтобы кто-то таскался за ней по пятам, взяла бы лучше Шоссандера».