Ночной охотник - Никита Серков

— Ну, давайте, — хриплым голосом вымолвил Арсений, пытаясь немного приподняться на больничной койке.

Журналист аккуратно присел на краешек кровати, осмотрел палату, выдержал паузу так, как это делают врачи, прежде чем сообщить неприятный диагноз, глубоко вздохнул и начал:

— Я правильно понимаю, что вы патологоанатом?

— Да. Больше в направлении судебно-медицинской экспертизы.

— И вы участвуете в следствии по делу о серии убийств?

— Да.

— Можете ли вы что-то об этом рассказать?

— Боюсь, что это будут только какие-то общие слова и всем известные факты. — Арсений отвечал на удивление стойко и ровно для человека, который еще вчера получил ножом в область живота.

Что касается журналиста, то он явно надеялся на любое неосторожное слово от больного и с неистовой внимательностью следил за всем сказанным, а также за движениями, эмоциями Арсения, который продолжал:

— Управление уголовного розыска потратило неимоверное количество усилий на поиск возможных подозреваемых. Сейчас прорабатывается несколько версий. Но думаю, от меня свежих вестей вы не добьетесь, поскольку, как видите, я сейчас не в боевом строю.

— Что вы чувствуете, осознавая, что остались живы? Как вам это удалось?

— Не знаю. Я рад, что жив. — На этой фразе Арсений по-детски улыбнулся и даже хотел рассмеяться, но боль от сокращения мышц живота не дала ему это сделать.

— Как вы думаете, — продолжал беседу журналист, — почему он выбрал вас?

— А с чего вы взяли, что он кого-то выбирает? — ответил вопросом на вопрос Арсений. Он тоже решил начать эту игру вопросов, недомолвок и выяснений.

— Ну уж не держите меня за дурака! Всем ясно, что он совершает преступления не хаотично, что он их планирует и тщательно выбирает свою жертву.

— Допустим, это так. Но со мной, я думаю, это была случайность.

— Так же как со свидетелем первых двух убийств? Вы так думаете? — сказал журналист, а в глазах мелькнул огонек задора.

Арсений заметил этот огонек, ухмыльнулся и ответил:

— Это я никак комментировать не буду. Что касается меня, то да — я думаю, это была случайность.

— Случайности неслучайны, вам ли этого не знать… Вы теперь единственный выживший после нападения убийцы, — как-то строго и осмысленно произнес журналист и добавил: — Это правда, что вы ранили преступника?

Арсений только собирался опровергнуть слух о своем героизме, но его опередил голос из-за двери:

— Да, правда.

Этот голос принадлежал Миронову, который вошел в палату с пакетом гостинцев в руках.

— Вы на меня, пожалуйста, не обижайтесь, — добавил он, обращаясь к журналисту, — но у вас какая-то чудная особенность появляться в ненужное время в ненужном месте. С этим надо что-то делать.

— Какие обиды! — улыбчиво, но с долей язвительности произнес Андрей К. — У меня профессия такая… обидная. Всего доброго! — добавил он и покинул палату.

— Мерзкий тип, — заметил Виктор Демьянович, выждав некоторое время и выглянув за дверь, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает.

— Да уж, но, как правило, девушкам и многим окружающим такие нравятся. Этого я абсолютно не понимаю.

— Просто мы, наверное, с тобой другие. Живем на отшибе жизни, — сказал Миронов и рассмеялся. — Я тебе тут немного вкусных гадостей принес.

— Спасибо, — расплылся в улыбке Арсений.

Это был какой-то волшебный миг. Виктор Миронов всегда был примером для Сени, а теперь он запросто говорит: «Мы с тобой». Такие минуты дорогого стоят. Именно сейчас, находясь в больнице, раненый Романов чувствовал себя счастливым, как в детстве, когда заболел и завтра не надо идти в школу, а весь вечер до самой ночи рядом будет сидеть мама и тихонько заниматься чем-нибудь своим — вязать или читать книгу, перелистывая страницы с характерным уютным шорохо-шелестом.

— Ну, как самочувствие?

— Нормально. Хотя бывало и получше, — слишком бодро для таких слов произнес Сеня.

— Знаешь, — начал Виктор Демьянович, — я вчера как-то самоуверенно с тобой говорил, а стоило бы извиниться. Отчасти это моя вина, что ты оказался на больничной койке. Я к тебе был строг и несправедлив…

Тут Миронов запнулся от комка, который подкатил к горлу. Чувства не были сильной стороной МВД, он предпочитал их скрывать, поэтому, когда они вдруг прорывались, он не знал, что делать со всем этим добром.

Чуть погодя он отрывисто продолжил:

— Прости, из-за меня ты мог погибнуть.

— Не мог, — мгновенно перебил его Арсений, — то есть… Я вас прощаю, и не стоило всего этого говорить, но… Я не мог погибнуть. И именно об этом я хотел с вами поговорить. Я тут подумал, он… мы никак не можем установить мотив. Зачем он все это делает? Я думаю, ему нравится смотреть на нашу боль и беспомощность. И мне кажется, это мститель. Либо из несогласных. Он либо мстит, либо пытается на что-то указать, на ошибки, которые поздно исправлять, а потому он хочет видеть этот город в огне, в муках. Кроме того, ему важно, чтобы все шло по заранее продуманному плану. Как вы думаете, он хотел меня убить?

Миронов несколько замялся. Его сбил с толку не только вопрос, но и то, что было сказано до него. Виктор Демьянович не мог не согласиться с тем, что разумность в этих доводах и мыслях есть.

— Нет, — продолжил Арсений, — я просто оказался в ненужное время и в ненужном месте, понимаете? Он рисковал, когда пришел на кладбище, но он был уверен в том, что все пройдет, как надо. Я его заметил, преследовал, а он просто отбросил меня в сторону, как щенка. Он не собирался меня убивать! Он намеренно оставил нож в ране, чтобы избежать кровотечения, и он знал, куда бить. Из всего этого я заключаю, что он врач или хотя бы когда-то заканчивал курсы. Но, скорее всего, врач, такой аккуратный и точный удар. У него не было времени целиться. Он сделал один верный надрез, если можно так выразиться. Тогда вопрос: почему он убил ту свидетельницу? Ведь, судя по всему, она не входила в его планы, так же как и я. Но во-первых, откуда нам знать? А во-вторых, я думаю, тут дело было в том, что он совершил первые в своей жизни убийства. Это непростой шаг даже для абсолютных психов. А тут свидетель, который может разрушить планы. Более того, она видела машину, могла еще что-то заметить. Я же не видел ничего, а значит, не представлял опасности.

Повисло небольшое молчание. Миронов переваривал все вышесказанное.

Арсений добавил:

— Кроме глаз… глаза я видел и запомню надолго.

— Значит, — начал Миронов после долгого молчания, — то, чем мы занимались сегодня полдня — проверяли больницы, — абсолютно бесполезно. Он либо сам залатает ранение, либо у него есть сообщники в какой-нибудь больнице. Зато мы можем искать среди врачей. Это уже что-то.