Не встречайся с Розой Сантос - Нина Морено

– У меня были задержки в обучении, – сказал он без выражения, словно миллион раз слышал, как к нему применяют этот термин. – И в школе по большей части я мучился, пытаясь заставить свой мозг действовать тем образом, для которого он не приспособлен. Поэтому я очень много занимался индивидуально. Кстати, возможно, это одна из причин того, что ты меня не помнишь.

– А еще теперь у тебя есть борода.

Он посмотрел на меня удивленно, и я показала на свой подбородок, а потом на его.

– Из-за нее ты выглядишь намного старше девятнадцати.

Он задумчиво провел по нижней части своего лица. Я вдруг поймала себя на желании тоже провести ладонью по его лицу, а еще, возможно, прижаться щекой к его шее. Похоже, разговоры под луной действительно смягчают множество острых углов.

– А где ты учился?

– В Техасе. Оттуда родом мой отец, и я там жил в детстве, а потом мама перевезла всю семью сюда, чтобы руководить «Морской звездой» после смерти бабушки. Я всегда хотел вернуться. – Он смотрел на воду с таким напряженным выражением, словно пытался разглядеть свой родной город на другой стороне залива.

– Не любишь Порт-Корал?

– Не люблю перемены.

Я не заметила, в какой момент у него в руках появился небольшой шнурок и, разговаривая, он начал вязать узлы. Я зачарованно уставилась на него. Шнурок был потертым и мягким на вид.

Он поднял глаза, и его пальцы тут же остановились. Я почувствовала себя слишком назойливой.

– Извини, я не хотела… – собиралась я извиниться, но он помотал головой.

– Это нервное, – произнес он, нахмурившись. – Помогает мне успокоиться, когда я волнуюсь.

Значит ли это, что сейчас он нервничает? Из-за меня? Я почувствовала прилив возбуждения.

Он подергал за концы, и узел в его руках развязался.

– Когда я был маленьким, отец дал мне этот шнурок, чтобы я учился вязать узлы. Кроме того, этим легко можно было заинтересовать меня, пока ему было некогда. А через какое-то время это стало способом чем-то занять руки, чтобы отвлечься.

– И это все тот же шнурок?

– И это все тот же шнурок, – сказал он с гордостью.

Я подумала о талисманах, которые есть у каждого, и о той энергии, которая накапливалась в них за годы прикосновений и надежд. Я сунула руку в карман и снова пересчитала монетки.

– А с учебой это помогало?

– Много чего помогало, но легче все равно не становилось. Этот шнурок напоминает мне о том, что экзамен по физике я завалил, а отличным мореходом мне это стать не помешало.

Я посмотрела в ту сторону, откуда он вышел на берег:

– Это твоя лодка?

– Ага. Мой отец считает, что из-за нее я бросил учебу. Это не так, но я ни о чем не жалею. Я люблю свою лодку. Я даже живу на ней!

Я изучила судно с новым интересом. Внутри, как я теперь заметила, горел свет. Алекс живет в этом маленьком домике, на котором может отправиться куда угодно.

– Единственное, что за год учебы было хорошего, – это стажировка на факультете биологии. Поскольку я умею обращаться с лодками, я помогал с проектами на заливе, и это дало мне некоторые перспективы для работы.

– А теперь ты вернулся, чтобы помочь Джонасу?

– Я вернулся, чтобы быть на побегушках у отца… и чтобы помочь Джонасу. Это место для меня много значит. В Техасе я делал всякие любопытные вещи, и здесь тоже хочу этим заниматься.

– То есть тебе все-таки нравится в Порт-Корале?

Он некоторое время смотрел на небо, а потом снова повернулся ко мне:

– Иногда мне здесь очень нравится. А тебе? Куда ты отправишься, когда закончишь школу? В Гавану?

Но у меня больше не было ответа. Это так же сильно выбивало из колеи, как и прийти в бухту ночью.

– Я сегодня узнала, что программу в Гаване отменили, и теперь я не знаю. Я поступила в несколько мест, до мая надо решить. – Я прищурилась, словно подсчитывая. – В общем, у меня осталась пара недель, чтобы определиться.

– За пару недель много чего может произойти, – сказал Алекс. Он сложил руки на груди, и его татуировки стали видны в лунном свете. И я вдруг с заново подступившей тревогой осознала: парень! С лодкой! Которая стоит прямо вот тут!

Я вскочила на ноги.

– Уже поздно. Мне надо идти.

Алекс встал, и мне пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Он мгновение смотрел на меня с открытым, искренним выражением.

– Ну, теперь ты знаешь, где меня искать.

Он пошел обратно на лодку, и кошка Луна пошла за ним. Я немного подождала, а затем пошла вперед, на пустой причал. Волосы лезли мне в лицо, а я стояла у края темной воды, аккуратно вдыхая свежий, соленый ветер.

Моего отца больше нет – и все же он по-прежнему где-то там. Может, поэтому у мамы и не получается долго оставаться на месте. Чего же я хочу: освободиться от проклятья или от своей любви? Я достала из карманов пепел и семь монеток и бросила их в море.

– Поздно вернулась?

Мы с мамой сидели за кухонным столом, и она изучающе посмотрела на меня поверх своей чашки кофе. Я бросила взгляд в сторону плиты – но нет, Мими уже ушла к себе в прачечную.

– Я прекрасно знаю звук, с которым открывается окно твоей комнаты, – продолжала она.

– Потому что ты тысячу раз из него вылезала, – прокомментировала я. На старом деревянном подоконнике было вырезано ее имя, а рядом – неумелое сердечко и имя моего отца.

– А теперь ты в него забираешься, – улыбалась она. – Признайся, это первый раз? Ты ужасно шумела.

– Если уж быть предельно откровенной, я свалилась внутрь.

И при этом больно ударилась локтем.

– Ошибка новичка!

– А я смотрю, у тебя руки в краске. – На пальцах у нее действительно были белые и голубые пятна. – Что-то новое или ты все-таки решила закончить ту стену?

Она зашипела, словно я ее обожгла, но глаза все равно смеялись.

– Какая ты злая, когда чувствуешь себя виноватой! А я ведь даже не спросила, где ты была.

– Говори потише, – сказала я и отхлебнула кофе, чтобы набраться сил.

– Извини, конечно, но разве ты не должна от меня это скрывать? – Она откинулась на стуле и склонила голову набок.

– Ты – тот человек, который сделал так, что это окно в принципе не закрывается.

– Не благодари. Если скажешь, где ты была, я ничего не скажу Мими.

– Что там нужно сказать Мими? – поинтересовалась та, входя в кухню с ящиком стеклянных банок. Она поставила их на кухонный островок и объявила: – Желе. Кажется, клубничное. С жареными тостами будет отлично.