Сердечная терапия - Мила Иванцова

Давно, очень давно не чувствовала Антонина, как чужое мужское тело прижимается к ее телу, раскаленному безумной, хоть и молчаливой игрой. Другое тело, не мужа, знакомого за долгие годы до кончиков пальцев. Ее смущала непредсказуемость новых движений, поз, ритмов, реакций Романа на ее собственные движения, позы, ритмы, но поиск новой гармонии и желаемое обоими удовольствие объединяло. Ее руки обнимали еще крепкий торс Романа, пальцы впивались в его спину, а потом вцеплялись в еще густые волосы и то прижимали его голову к груди, то отрывали ее, сдерживая нашествие голодных поцелуев. Действо было бурным, а мужское тело – неизведанно-чужим. Это интриговало, волновало, удовлетворяло женские амбиции и питало жажду мести.

Антонина, сколько себя помнила, никогда в постели не теряла головы. Она вообще не понимала, как это возможно, и считала слова о страсти «без памяти и до потери сознания» литературными эпитетами и метафорами, которые должны были украсить описание всем хорошо известного процесса, когда двое людей по тем или иным причинам на мгновения сливаются в одно целое. Вот и сейчас ее внутренний компьютер мало того что анализировал все происходящее между ею и Романом, так еще и выдавал, словно азбукой Морзе: «Нарвался? Будешь знать! Нарвался? Будешь знать!»

И кровь ударяла ей в виски, и назло Игорю она отметала все запреты, суеверия и комплексы при мысли, что когда-то в юности вот так, наверное, он наслаждался Соней, и именно об этом теперь вспоминал, общаясь с ней, и мечтал, старый романтик, что при первой же возможности именно так «в номерах» при каком-нибудь ресторане будет выплясывать на этой сучке…

Антонина вцеплялась ногтями в горячую потную спину Романа и кусала его за плечи, а он стонал, ошалело мял ее тело, словно хотел раздавить его, и впивался поцелуями в губы, будто стремился высосать ее душу, при этом их тела бились друг о друга, как две гигантские руки в бешеных аплодисментах. Но вот «ладони» ударились в последний раз, сплелись и замерли, обессиленные.

– Если бы не махнул тогда на это рукой, добился тебя, забрал бы с собой в Москву, может, так и прожили бы вместе до сих пор, как ты со своим… А я, видишь, все метался от хорошего к лучшему, – улыбнулся Роман, разливая остаток коньяка по бокалам.

– Не очень-то ты набивался, – хмыкнула Антонина. – Разве это любовь была? Ой, не ври и не выдумывай! Мы же едва знакомы были тогда! Разве что пересекались в коридорах или в раздевалке спорткомплекса. Тебе, о комсомольский лидер, хотелось побед и целых отрядов влюбленных в тебя девушек!

– Как знать, как знать… – снова улыбнулся Роман и поднял бокал. – Разве мог я предположить, что Мага отступится… Кстати, забыл тебе сказать! Я ведь его видел!

– Как? Кого? Магу?! Где?! – От неожиданности все еще красивая женщина, сидевшая в черном кружевном белье с красной вышивкой за круглым столиком с праздничными угощениями, округлила глаза, бокал дрогнул в ее руке, но коньяк удержался в берегах и опустился на дно, оставив узор на выгнутом стекле.

– Да как-то, уже давно, жизнь забросила меня из Москвы в Дагестан, в Махачкалу. Бизнес, дела, проблемы, конкуренты. Союза тогда уже не было, а связи остались, и ментальность наша советская нередко позволяет решать вопросы на личных контактах, тогда как в цивилизованных краях в таких ситуациях давно зашли бы в тупик.

– Ничего не поняла. Ты о Маге расскажи! Что же он делает? – допытывалась Антонина.

– Ишь как загорелась! Аж ревностно мне! – Роман игриво надул губы.

– Говори уже, а то укушу! – Антонина ткнула его кулаком в голое плечо.

– И так весь исцарапанный и покусанный, хорошо, что жены нет, никому ревновать!

– Так! Ты долго будешь дурака валять? Сказал «А», то говори и «Б»! Или нет – не говори. Ничего не хочу слышать. Вот не хочу! Все! Какая мне разница?

– Хочешь, хочешь! Ишь как вспыхнула! Я и не думал, что у тебя действительно были к нему чувства. Уж больно вы разные. Казалось, что он тебе по барабану и ты просто позволяла себя боготворить. А теперь вот какие страсти!

– Дурак ты. Просто любопытно мне. Тридцать лет прошло, другой век на дворе. Разные страны, границы. Интересно стало. Ну и не говори!

– Да особо нечего рассказывать. Он меня даже не сразу узнал. Я не мог понять, к лучшему это для меня или наоборот. Потом признался, кто я. Львов ему напомнил.

– То есть? А что он делает? В спорте? Собственно, он ничего больше и не умел. Поехал тогда семье помочь, поддержать. Мужик! Уважаю.

– Тебя не приглашал или не захотела?

– Сам догадайся, – хитро усмехнулась Антонина.

– Да, пожалуй, ты и рада была, что так вышло. Спрыгнула с пьедестала и не ушиблась, а? – тоже с хитринкой посмотрел ей в глаза Роман. – Так будем пить или смотреть на коньяк?

– За Магу! – Антонина звякнула своим бокалом о Романов.

– За Магу! Хороший он мужик. Мог меня под асфальт закатать, а отпустил.

– Что? – ахнула Антонина, даже забыв закусить.

– Бандит он.

– Кто?

– Бандит. Но не просто урка, а авторитетный бандит. Под ним чуть не весь город ходит. Крышует чужой бизнес, решает вопросы, дружбу водит с бизнесменами, политиками, важными людьми. Этакий дон Корлеоне в своих краях. Богат, если интересно. Очень богат.

– Ничего себе! – прошептала пораженная Антонина. – Ничего себе…

– Да нечему особо удивляться. Разве мало ребят из силовых видов спорта подались в «бурные девяностые» на такие заработки? Факт не новый. А нас жизнь чудом свела. Кстати, спрашивал о тебе, но я мало что мог ему рассказать. Разве что знал от кого-то, что замужем и за границу ездишь. Видел по его глазам, что до сих пор тебя любит. Хочет. Теперь понимаю почему. Ты же, Тонька, ведьма. Бывают ведьмы лесные, а ты – ведьма постельная, – засмеялся Роман, поднялся из-за стола, подошел сзади к Антонине, наклонился, обхватил ее руками и, отыскав ее губы, снова впился в них своими.

Вкус коньяка стал их общим, у Антонины потянуло внизу живота, но, несмотря на это, мысленно она все равно перебирала факты: «Вот жизнь! Мага – крутой мафиози, а я – профессорская жена…»

Профессор Игорь Соломатин, не включая свет, вышел из кухни на балкон и смотрел через стекло во двор. Антонина села в машину, завела двигатель, вышла, смела специальной щеткой рассыпчатый снег с заднего стекла, обошла машину, обмела переднее стекло, посмотрела вверх, на окна их квартиры, и снова села за руль. Через тонированное стекло Игорь видел, как в салоне мигнул голубым светом экран мобильного. Через минуту «тойота» жены тронулась.

«Точно нашла… – снова подумал Игорь. – Хотел как лучше, а выходит, сам все испортил… И что дальше?»

Он почувствовал, как нервно дергаются коленные чашечки под брюками и мускулы от плеч до локтей – от холода или от волнения? Холодно и неуютно жилось ему последние годы рядом с женщиной, которую любил всю жизнь и всю жизнь пытался пробудить в ней любовь. И раньше не слишком грел семейный очаг, но с ними был Вадик, они ездили по миру, было что-то общее… А что осталось им обоим теперь, когда даже разговор не клеится? Разве можно жить только воспоминаниями? Воспоминаниями о чем? О том, каким он был счастливым, когда Тоня согласилась стать его женой? Девушка из простой семьи, но красивая и самоуверенная, которая вполне могла составить партию более крутому поклоннику из тех, что вились вокруг нее. Иногда Игорю казалось, что она только для того и согласилась выйти за него, чтобы остаток жизни он чувствовал себя в долгу перед ней. Хотя нет, нет! Это вряд ли. Но почему тогда? Кто знает… А может, это было его ошибкой? Еще тогда, на старте… Впрочем, разве можно любовь всей жизни считать ошибкой? Уже счастье, что любовь была. Хоть и такая однобокая. Другие и этого не испытали. Но как это утомляет…