Невест-то много, я — одна - Милена Завойчинская

— Давай лучше придумаем окончание твоей считалочке про выбывание невест? — перевела я тему разговора. — Что ты можешь добавить про двух последних?

Кассель глубокомысленно полюбовался на потолок. Пошевелил губами, после чего прочитал свой шедевр:

Пятнадцать юных леди мешали домочадцам,

Две призрака боялись, осталось их тринадцать.

Тринадцать юных леди на вилле развлекались,

Одна упала в обморок, осталось их двенадцать.

Двенадцать юных леди перины взбивали гусиные,

Одна ругалась громко, осталось их одиннадцать.

Одиннадцать юных леди— их конкурсы жутко бесят.

Одна была слишком робкой — и их уже ровно десять.

Десять юных леди от голода в жутком гневе.

Одна вдруг психанула — осталось их сразу девять.

Девять юных леди о новых конкурсах спросят...

Прислуга одной разъярилась, и вот уж их ровно восемь.

Восемь юных леди любовницу мужа делили.

Четыре из них беспринци́пны — осталось тоже четыре.

Четыре юных леди в разврата торжестве

Участвовать не стали — и вот их только две.

Две стойких юных леди остались лишь на вилле,

Жених сбежал бесстрашно — увы, не остановили[3].

— Как-то окончание не очень, — честно сказала я.

— Да, мне тоже не нравится. Никак не складывается красиво финал стихотворения. Но что я могу поделать? Жених сбежал. Девушки не смогли его остановить, хотя честно пытались. Даже бросались на него чуть ли не голышом. Но маркизы ди Кассано умеют быстро бегать и высоко прыгать.

Я прыснула от смеха, вспомнив эпическое бегство Риккардо от леди Рамо́ны.

— Ты мне лучше скажи, душечка моя, какие у вас планы с моим потомком? Что в столице интересного происходит? Что грядёт?

— Королевский бал грядёт, Кассель, — вспомнила я. — И у меня масса вопросов. Я ведь девушка дикая, ко двору не представленная.

— О-о-о, бал. Ее величество снова взялась за свое? Как же это она вытерпела-то целых два месяца?

— Что вытерпела?

— Да всё то же. Очень уж ей хочется переженить всех и каждого. А тут такой завидный жених свободным бегает. Переждала немного с очередной провалившейся попытки подобрать Рику невесту и вновь за свое. Риккардо ведь приглашен? И поди отказы не принимаются?

— Наверное, — пожала я плечами. — Я приглашения не видела. Но мне лорд сказал, что я иду с ним. Чтобы заказала платье. Я и учителей наняла для себя — этикета и танцев. Я же не...

— Ясно. Ладно, дорогая моя. Сейчас молодой, красивый, темпераментный, искушенный в придворной жизни призрак всему тебя научит. Бери вон тот листочек, это будет твой веер. Итак, ты подъехала в экипаже к королевскому дворцу. Сияют огни, звучит музыка, смеются леди, слуги встречают гостей. Лакей открывает дверцу экипажа, твой кавалер выходит, предлагает тебе руку. Ты должна спуститься элегантно.

Я сидела, с улыбкой слушая его.

— И? Эрика, я что сказал? Ты приехала, твоя задача выплыть из экипажа па́вой[4]. Итак, я Рик. Предлагаю тебе руку. Ты выходишь, а не вываливаешься или выползаешь по-пластунски.

[1] Де́верь — для замужней женщины брат мужа.

[2] Чета́ — два лица или предмета, рассматриваемые как одно целое; пара. Напр. : муж с женой или жених с невестой; супружеская пара.

[3] Стихотворение принадлежит автору.

[4] Па́ва — самка павлина. В переносном значении — женщина с горделивой осанкой и плавной походкой.

Это была ужасно смешная и насыщенная информацией и уроками ночь. Мы с Касселем до рассвета провели время за тем, что я «ехала на бал», «входила во дворец», «делала реверанс перед их королевскими величествами и высочествами», «склоняла голову или делала разной глубины приседания перед придворными». В зависимости от того, равен ли их титул, статус и возраст моему. А еще я «ходила по залу», «рассматривала портреты в картинной галерее», «выходила на балкон подышать», «отказывала кавалерам в танце или принимала приглашение».

Я нахохоталась до слез и колик в животе, потому что это эфемерное существо обладало прекрасным чувством юмора, язвительностью и злословием.

Доставалось и мне:

— Что ты раскорячилась?! Я сказал: плавно опустись в реверансе и склони голову. А ты? Это что? Ты изображаешь обгоревший пень после грозы?

— Я присела! И плавно!

— О боги! Заберите меня уже к себе, чтобы я не видел вот это вот всё... Эрика! Пла-а-а-авно... Так, бревно ты мое прекрасное. Упади, умри ненадолго. Отдохнула? А теперь встала и пла-а-а-авно...

Прилетало доброты и в адрес «придворных, окружающих нас»:

— Ой, ну ты только посмотри на графиню Гусыню. Ей наряд шила кухарка? А во что вырядилась госпожа Индюшка? Ах-ах-ах! Такие юбки носили во времена моей бабушки. А драгоценности леди Свинюшки? Она ограбила сокровищницу дракона?

— А у нас есть драконы?

— Эрика, неважно, есть ли у нас драконы. Не мешай мне злословить... И вообще, дорогая, возьми-ка вон то «канапе с гусиным паштетом» и «съешь».

— Где?

— Да вон же, на подоконнике.

— У нас там «птифуры с ванильным кремом».

— Не морочь голову старому призраку! «Съешь» что-нибудь. О-о, ну куда ты так разеваешь рот? Чему только тебя учили в твоем приюте? Немножко приоткрой, аккуратно откуси... Нет, дорогая, так ты сможешь откусить голову своему собеседнику.

В общем, смеяться я уже не могла...

— Дорогая, я тебя, конечно, обожаю, но тебя еще воспитывать и воспитывать, — такими словами прощался со мной Кассель ди Кассано на следующий день.

Учитывая, что всю ночь мы развлекались уроками этикета и танцами, встать рано утром я не смогла. Бесстыже проспала до обеда, не реагируя на попытки Летиции меня разбудить. Потом вскочила, начала суматошно метаться... Но вдруг успокоилась. А чего это я, в самом-то деле? Меня никто не гонит, не поторапливает. На работу мне не нужно. Как соберусь, так и поеду.

Обед плавно перетек в полдник, потом слуги и Жоржетта собирали гостинцы «мальчикам». Выехали мы в итоге ближе к вечеру. А в столицу приехали уже в ночи. Здесь край спокойный, городская стража не зря ест свой хлеб, да и я твердо знала, что с кучером и лакеем, сопровождающими меня, ничего не случится в ближайшие дни.

Ну а раз с ними не случится, то и со мной.

Приехали мы, выгрузились из экипажа. Лакей потащил вперед корзины и свертки, которые мы захватили с виллы. Кучер остался обиходить лошадок. Я же, взяв свой небольшой багаж, отправилась в дом. Тихонько вошла в холл, чтобы никого не разбудить, почти на цыпочках прокралась к лестнице и едва не завизжала от неожиданно прозвучавшего: