Расслабься, крошка! - Георгий Ланской

Мутаева сопровождали знакомые все лица: увядающая звезда шансона Люба Ухтонская, композитор Петр Карпов, телеведущий Александр Галахов, вечная соведущая Егора Аксинья Гайчук и парочка людей с одинаково суровыми лицами — видимо, телохранители.

Меж тем Мутаев приступил к приветствиям. Теодору Алмазову он пожал руку и сказал что-то приятное, отчего певец расплылся в улыбке и даже начал что-то вещать, но Мутаев двинулся дальше. Семенящего, очень желающего попасть на глаза Николаю Лешу Чулкова ненавязчиво оттеснила охрана. Леша попробовал обойти Мутаева с тыла, но его перехватили и там. Димка фыркнул, торопливо отпил из своего бокала и, сделав независимое лицо, продолжил наблюдать.

Прибалтийская дива Элина, которую коллеги за иссохшее тельце, белые глаза и жесткий характер называли Геббельсом, протянула Мутаеву руку для поцелуя, но он, то ли не поняв намека, то ли, напротив — поняв, пожал ее совершенно по-мужски. Элина застыла с открытым ртом, потом на ее лице на мгновение появилась злобная гримаса, быстро сменившаяся приторной улыбкой тонких губ. Димка увидел, как она торопливо вытерла руку о платье и, схватив бокал с шампанским, сделала несколько жадных глотков. Белые глаза сверлили спину Мутаева где-то под лопаткой…

К Димке Мутаев не подошел, а сам он решил не уподобляться Чулкову. Чего позориться?

Не хватало еще, чтобы церберы вытолкали его взашей. Вон как зыркают глазами! Небось думают, что у каждого присутствующего под одеждой пояс шахида…

От этой мысли Димке стало еще веселее. Залпом допив виски, он поманил бармена и заказал еще.

От стойки бара Димка видел, что Мутаев добрался до юбиляра Антошина, долго тряс руку и что-то говорил. Антошин, задрав голову, смотрел миллиардеру в лицо. На его губах блуждала жалкая улыбка. Он начал торопливо шарить по карманам, выудил диск и стал совать Мутаеву в руку.

Диск Николай принял снисходительно, повел подбородком, и материализовавшийся рядом цербер вручил Антошину небольшую коробку. Николай царственно кивнул и отошел в глубь ресторана, где сверкал расшитым кристаллами пиджаком Алмазов да маялся Леша Чулков.

Антошин открыл коробочку, заглянул внутрь и вытаращил глаза. Захлопнув ее, он судорожно сглотнул и быстро подбежал к бару. Элина наблюдала за его хаотичными передвижениями, поджав губы.

— Водки мне, — хриплым голосом приказал Антошин.

Вынув из кармана коробочку и платок, Антошин нервно вытер лоб, принял от официанта рюмку, жадно выпил и, сморщившись, по-простецки занюхал рукавом, отрицательно замахав рукой на предложенные орешки, и снова открыл коробочку.

Димка скосил глаза и заглянул в обтянутое бархатом чрево.

Внутри, сверкая хромом, лежали ключи, скрепленные брелоком с логотипом «Майбаха». Димка, которому очень хотелось «Майбах», сглотнул, а потом решил напиться.

Напиваться в компании миллиардера было весело, легко и приятно. Возглас Мутаева, что он всех угощает, Димка еще помнил. Помнил, как его подвели к Николаю и тот пожал ему руку, а Димка сказал какую-то глупость. Последним воспоминанием о том вечере было громогласное приглашение:

— А поедемте все ко мне на яхту!

Звезды разразились восторженными воплями.

Димка колотил рукой по стойке бара, улюлюкал вместе со всеми, благодаря барина.

А потом все смешалось в фейерверке ночных звезд, плеске волн, какофонии музыки, врезалось в голову и взорвалось, после чего наступила темнота…

Потолок был слишком низким, стены — чересчур белыми, солнце — чрезмерно ярким.

Оно, ослепительно-белое, висело на плотной синеве неба и прожаривало комнату так, что невозможно было даже дышать. Кондиционеры никто не удосужился включить, окна оказались закрытыми. Душный воздух был пропитан перегарной вонью и чем-то кислым, вроде перепревших носков.

Димка глухо простонал.

Если меньше пить… можно валенки купить…

Так говорил замерзающий герой новогодней комедии, подпрыгивая под балконом случайной знакомой.

Валенки Димке были не нужны, но против глотка холодной воды он бы не возражал. Во рту ворочался, царапая надфилем сухое, как перец, нёбо, распухший язык…

Встать не было никаких сил.

А ведь сегодня еще выступать на творческом вечере Антошина!

Димка подготовил кавер-версию песни «Волшебная лестница», убив на запись целых два дня.

Интересно, после вчерашнего все себя чувствуют точно так же?

И что вообще произошло?

Номер гостиницы был… каким-то не таким. Стены такие же. Кровать такая же, только шкаф стоит не с той стороны и окно не на месте. А еще картина… У Димки перед глазами висело изображение приморского бульвара, а тут — репродукция «Подсолнухов» Ван Гога. И раскрытый чемодан, валявшийся у стены, был чужим.

Вот тебе и приплясывающий недотепа с Третьей улицы строителей… Неужели вчера, набравшись виски у всесильного Мутаева, Димка тоже улетел в Ленинград, к незнакомой Наденьке?!

Подумав о Наденьке, Димка вдруг сообразил, что в кровати он не один. Неясный фон за спиной вдруг трансформировался в четкое похрапывание. Под одеялом лежало нечто неизвестное, мерно дышало Димке в спину, и от чужого горячего тела простыни были влажными.

С трудом ворочая отупевшими от выпитого мозгами, Димка пытался припомнить, с кем вчера крутил амуры, но последнее воспоминание было — мерная качка яхты, на которой его немилосердно тошнило.

Вроде были танцы…

…Аксинья Гайчук очень плохо танцевала стриптиз, виляя тощими бедрами перед носом миллиардера Мутаева. Оркестр играл цыганочку… Тут-то и вышел Димка, и выдал все, на что был способен! Следующее видение — изрядно пьяная прибалтийская дива по прозвищу Геббельс спит на узком диванчике, неприлично разбросав ноги…

И с кем же он провел эту ночь?

Простое решение — обернуться — Димке в голову почему-то не пришло.

Он перебирал бы персонажей ночной вакханалии еще очень долго, если бы неизвестное существо в постели не завозилось и не положило на него тяжелую, как полено, липкую горячую ногу, прижимаясь теснее.

Но это было еще не все.

В ягодицы уперлось что-то твердое…

Рискуя свернуть шею, Димка с ужасом обернулся назад, натолкнувшись на совершенно бессмысленный взгляд телеведущего Александра Галахова.

— С добрым утром, — выдохнул Галахов и, прижавшись к Димкиной спине, небрежно чмокнул его в шею.

Хрюкнув от ужаса, Димка с пару секунд не двигался, а потом осторожно сунул руку под одеяло.

Трусов не было.

Блин! Блин блинский!!!

Он плавно вытек из-под размякшей тушки Галахова и чуть слышно простонал. Надо же было так напиться! В хлам, в сиську, да еще позволить поиметь себя известному телеведущему, вполне себе «брутальному мачо», написавшему книгу о своих победах над женским полом.