Рассекреченное королевство. Власть - Ровенна Миллер

Я пристроилась рядом с Альбой и помощником интенданта – худым юношей, который работал на отцовской мельнице. Он с потрясающей точностью отмерял небольшими чашками сахар и выдавал фрукты.

Некоторые солдаты меня узнавали. Они знали, кто я такая и кто эта стройная монахиня рядом со мной, и шептались друг с другом. Возможно, впервые в жизни эти шепотки не заставили меня испугаться или съежиться при мысли о сплетнях. Наоборот, казалось, я здесь вроде знаменитости, как Виола или принцесса Аннетт.

– Помогайте раздавать, мисс, – застенчиво сказал помощник интенданта, направляя меня к куче яблок.

– У вас и самих неплохо получается, – возразила я, но Альба подтолкнула меня вперед.

– Улыбайся и кивай, – велела она. – Этим ребятам недостает уверенности, придай же ее немного.

Я неловко встала возле яблок особенного сорта – очень круглого и красного. Уж не знаю почему, назывался он «Банши».

– Спасибо, миледи, – пробормотал какой-то капрал, прихватив шесть яблок для себя и своих приятелей.

– Устала вам всем твердить: я не «миледи», – со смехом упрекнула я.

– Да, мэм… Мисс… – Он залился румянцем, как те яблоки, что держал в руках.

– Искреннее уважение куда лучше титулов, – улыбнулась я. – К тому же времена «светлостей» и «ледей» остались позади.

Очередь засмеялась, и я поняла, что сказала. В моей непродуманной фривольной оговорке не было никакого подтекста, но если бы и был, скорее всего, его бы восприняли с одобрением, как уничижение галатинской знати.

Какая форма правления будет у нас после войны? Останется ли хоть какое-то подобие аристократии? Достойна ли она спасения?

Вопрос висел над нами словно недозрелый плод. На завтра назначены выборы, День урожая – последний шанс присоединиться к армии и проголосовать. Или получить место в Народном совете.

Я раздала все яблоки, и к полудню их уже вовсю запекали в походных кухнях, разбитых на поле, где прежде сажали репу.

– Полагаю, все прошло неплохо, – заметил подошедший Теодор.

Солдаты болтали и перешучивались, и атмосфера походила на праздник сбора урожая после уборки полей.

«Очень большой праздник», – стараясь не слишком обнадеживаться, подумала я. Из Хейзелуайта регулярно доставляли новую форму, и почти все мужчины на поле были одеты в серо-красные мундиры.

На бочку, стоявшую подле меня, Теодор положил футляр, и я с удивлением на него уставилась.

– Твоя скрипка!

– Вообще-то нет, – ответил он. – Моя все еще где-то в столице. Наверное, пошла на растопку, бедняга.

Теодор достал инструмент из футляра. Это и правда была другая скрипка – более старая, поцарапанная. Деревянные колки на грифе были разного цвета, их явно заменяли.

– Я нашел ее в Хейзелуайте, в лавке подержанных товаров, где торгуют всякой всячиной.

– Ты потратил деньги реформаторов на скрипку? – притворно ужаснувшись, осведомилась я.

– Лавочник подарил ее мне. Сказал, мол, готов отдать Принцу-мятежнику и армии реформаторов все, что они ни попросят.

– И ты попросил скрипку, – засмеялась я.

Теодор принялся настраивать инструмент.

– У него кроме скрипки да кое-какой обуви ничего и не было. Так что я взял и башмаки, и скрипку.

Он заиграл оживленную мелодию, и я узнала «Песнь урожая». Под эту музыку мы танцевали в тавернах и на центральной площади столицы в день осеннего праздника.

Кое-кто из солдат по соседству узнал песню. Они начали прихлопывать в ладоши и подзывать других. Пара женщин, из тех, что следовали за обозами и вышли за солдат замуж, сидели на краю походной кухни, спустив ноги в вырытую вокруг траншею. Заслышав музыку, они спрыгнули и позвали с собой еще трех – те несли на кухню кабачки.

Эта пятерка, смеясь, позвала двоих парней, которые к ним с радостью присоединились. Они закружились в деревенском хороводе – пляске, где не нужен никакой распорядитель танцев, все участники и без него помнят шаги.

Раньше я любила танцевать простые танцы в тавернах и на свадебных вечеринках.

– «Свадебное утро»! – воскликнула я, припомнив название хоровода. – Они пляшут «Свадебное утро».

– Посмотрим, хорошо ли я его помню, смогу ли играть долго, – отозвался Теодор.

Он не останавливался, и вскоре к хороводу примкнули новые танцоры.

Заслышав шум, на поле пришли и Сайан с Кристосом.

Сайан приподнял бровь, но все же улыбнулся, а брат громко рассмеялся и схватил меня за руку.

– Эй, ты ведь хорошо знаешь этот танец, Софи!

– Да, Кристос, но разве так можно? – Я оглянулась на Теодора и Сайана – позволено ли нам отплясывать с солдатами?

– Да брось, кому какое дело! Иногда они должны видеть, что мы тоже развлекаемся, иначе решат, что мы – кучка заплесневелых амбарных сов.

Сайан в знак одобрения пожал плечами, и я позволила Кристосу увлечь меня в только что сформировавшуюся линию, где как раз не хватало пары человек. Рядом с нами оказались капрал и его партнерша – пухлая крестьянка с пламенеющими щеками и в выцветшем лиловом платье. Они, разинув рот, таращились на нас, пока Кристос, расхохотавшись, не пообещал:

– Не переживайте, мы не оттопчем вам ноги.

– А я в этом не уверена, – добавила я, сделав восемь шагов вперед и столько же назад.

Не то чтобы я умела изящно танцевать, но в тавернах среди громкой музыки и неизбежных ошибок партнеров это было не важно. Мы весело проводили время. Так же вышло и здесь.

Мелодия подошла к концу, и началась следующая, снова одна из деревенских песен.

– «Пляска снопов»! – объявил Кристос, и танцоры пошли по кругу, выталкивая в середину сначала женщин, затем мужчин, изображая снопы пшеницы.

Солдаты и крестьянки образовали круги, которые то расходились, то сужались, следуя музыке.

Внезапно песню скрипки перебил пронзительный стон.

Я бросила руку соседки по танцу, ища источник звука; наш сноп распался.

– Сайан! – позвала я.

На его лице отражался мой страх – неужели это какой-то новый фокус серафских чародеев? Или дальний отзвук артиллерийских снарядов противника?

Танец остановился, Теодор резко оборвал мелодию. В воздухе повисла жуткая тишина.

Стоны усилились, переросли в протяжный гул, а потом он стал сопровождаться шипением.

– Кухни! – вскричал Теодор, и несколько солдат бросились проверить, в чем дело.

В груди похолодело. «Неужели кто-то подложил в кухни фитиль и порох? Кабачки нафаршировали гранатами? Какой вздор», – подумала я, но так и не сумела убедить себя, что подобное за гранью возможного. Это могло быть и серафское проклятие.