Рождественская история - Лора Брантуэйт

По крайней мере, у Алекса не возникло никаких подозрений относительно его занятия.

Наверное, ему просто нравится его работа. Бывает же любовь и к этому искусству… — рассудила Патриция. Он был ей любопытен, но не более того. Гораздо больше ее волновал Эрик.

Волновал во всех смыслах.

У Патриции с каждой минутой усиливалось чувство, что она запуталась. Он ей нравился. Нравится до сих пор, если быть с собой честной. Потому что… Он не похож на пустых обывателей и денежных мешков, с которыми она общается постоянно. В нем есть… что-то больше и выше этого. Отражается в глазах… Он удивителен в своей вкрадчивой манере поведения, в неожиданных поступках и силе. Он умен.

Но, все, что между ними есть сейчас — игра и ложь. Он солгал. Она его за это наказала своей ложью и накажет еще — правдой.

Но кто она такая, по сути, чтобы устанавливать ему меру вины?

Физическое притяжение между ними… Факт. Ее никогда так сильно не тянуло к мужчине. В прошлый раз и сегодня… Разве могла Патриция представить, что человек, обманувший ее и предающий ее любимого брата, вызовет у нее такую страсть? От этих мыслей она морщилась, как от боли. Они действительно рождали в ней отвращение к себе и ко всему роду человеческому.

И все же есть большая разница между Эриком и Дитрихом, который демонстрирует, по сути дела, те же достоинства… Наверное, Эрик все-таки такой и есть. Хотя и лжец.

Кэтрин — дрянь и шлюха. И все же… Есть какие-то причины, которые заставляют ее спать с двумя мужчинами. И на шлюху-то она, сказать по правде, не очень похожа.

Сознание подбрасывало Патриции такие мысли, от которых у нее голова шла кругом, и она признавалась себе, что не понимает уже ничего, ни-че-го!

Зачем он сделал это сегодня? Зачем поцеловал? Хотел показать свою власть над ней? За это Патриция готова растерзать кого угодно. И растерзает, если понадобится…

Ей снились неприятные сны про дом с серыми стенами и странными пейзажами за окнами, из которого она не может выбраться, потому что на самом деле за дверью ничего нет, одна только белесая пустота.

На следующий день посетили выставку африканского прикладного искусства в павильоне в Томпкинс-парк. Праздник национального самоопределения афроамериканцев — кванза — проходил традиционно красочно и весело. На выставке было множество утвари, ковров, корзин, статуэток и прочих вещей, создателей которых язык не поворачивался назвать ремесленниками.

В соседнем помещении намечался благотворительный концерт этнических коллективов, куда отправилось старшее поколение, а две «влюбленные пары» и Эрик отправились гулять по Манхэттену. Сбылась мечта Патриции. Правда, после вчерашнего ей хотелось бы не видеть Эрика лет эдак двадцать, пока не уляжется буря чувств. Но поддаваться своей слабости она не собиралась.

Они доехали на метро до Парк-авеню, по Сорок седьмой улице прошли до пересечения с Пятой авеню, немного прогулялись по ней и дошли до Рокфеллеровского центра. Елка в этом году была великолепна. Патрицию она, однако, не радовала.

— Как насчет покататься на коньках? Тряхнем стариной? — Алекс хлопнул Эрика по плечу.

— Отличная идея!

Кэтрин засмеялась от радости.

— Вы, ребята, не возражаете? — Алекс обернулся к Патриции и Дитриху, которые шли чуть позади, взявшись за руки.

Они переглянулись.

— Я не против. — Патриции сегодня пришлось приложить массу усилий, чтобы скрыть следы усталости на своем лице и до сих пор держать спину прямо, потому что она проснулась уже разбитой, но с голосом она совладать не смогла.

— Будет весело, давай же! — Дитрих наклонился и поцеловал ее. После вчерашнего поцелуя Эрика этот поцелуй показался ей резиновым и холодным.

— Конечно, любовь моя! — отозвалась она.

Она чувствовала себя куклой, марионеткой, которая сама себя дергает за ниточки. Команда «улыбнуться!» — улыбается, «смеяться!» — смеется. Дитрих помогал ей, поддерживал под локоть, гладил по голове, нежно целовал в висок, называл ласковыми именами, а она опиралась на него и предоставила ему все заботы об их совместной операции. Он справлялся хорошо. Патриция ощущала себя вазой, в которую поставили цветы и забыли: цветы засохли, и даже вода испарилась, и теперь она безжизненна и несет в себе что-то плохое.

Каток немного ее расшевелил: движение, смех, множество радостных людей вокруг на некоторое время наполнили ее жизнью.

Пока она не вспомнила, как хорошо каталась когда-то, не разогналась, не попыталась эффектно развернуться — и не врезалась в Эрика. Ну почему из нескольких десятков людей, которые в этот момент сновали вокруг и резали лед острыми лезвиями, именно он оказался в этом месте в этот момент?

Патриция не удержалась на ногах и упала — к счастью, не на копчик. Эрик, который от сильного удара тоже отлетел, устоял, ухватившись за ограждение. Подъехал к ней:

— Сильно ушиблась? — и протянул руку. Это был первый раз со вчерашнего дня, когда он взглянул на нее.

— Нет, спасибо, все в порядке. — Патриция приняла его помощь. Такая же твердая, сильная, будто из железа, рука.

Подъехал Дитрих:

— Любимая?

— Все в порядке, милый.

Эрик исчез. Точнее с силой чиркнул лезвием по сероватой поверхности и умчался.

— Милая, у меня такое чувство, что я не в курсе каких-то событий, — тихо сказал Дитрих.

— Ну что ты, дорогой… — процедила Патриция сквозь зубы, отряхивая ушибленное бедро.

Не хочу думать. Не хочу чувствовать. Надо действовать, повторяла себе Патриция.

Когда вернулись домой, Аманды и Роберта еще не было. Патриция до самого вечера провалялась в постели, потому что больше делать было нечего. Дитрих посидел с ней около часа, чтобы поддержать игру. Особой радости ей это не доставило, потому что она не могла расслабиться до конца, но время прошло на удивление быстро. По крайней мере, она так и не успела придумать план и решила просто держать ушки на макушке и действовать по обстоятельствам.

Один раз постучала Эмма и спросила, что готовить на ужин. Она почему-то считала, что в отсутствие мистера и миссис Дин Патриция за старшую в доме. Патриции это скорее льстило. Она предложила Эмме приготовить что-нибудь на свое усмотрение, потому что решать хозяйственные вопросы ей сейчас совсем не хотелось.

Тетя Кэт, Аманда и Роберт вернулись к ужину. У них были сияющие глаза и хорошие новости. На благотворительном концерте они встретили старых знакомых, друзей молодости, с которыми довольно давно потеряли связь, и те, под наплывом сентиментальных чувств, пригласили их погостить до Нового года в своем домике неподалеку от Паттерсона. Дети приглашены тоже. И их пассии. И их друзья.

— Можно будет кататься на лыжах, дышать свежим воздухом, наслаждаться прелестями сельской жизни… — Роберт был крайне вдохновлен этой идеей.