ЦА. Как найти свою целевую аудиторию и стать для нее магнитом - Том Вандербильт

Второе – это популярность. Данное понятие противоположно «персонализации», как говорит Аматриайн; но, опять же, если вы пытаетесь оптимизировать потребление, то «скорее всего зритель будет смотреть то, что смотрят другие». А это может привести к «проблеме «Побега из Шоушенка» или к проблеме избыточно частых рекомендаций того, что все и так видели. Фильм «Побег из Шоушенка» является самым высокорейтинговым фильмом на Netflix – он настолько расхвален на сайте, что у него не осталось никакого потенциала в аспекте прогнозирования, не считая того, что он сам всем нравится. «Да, все на сайте просто обожают этот фильм», – удивляется Елин, качая головой.

Возможно, в качестве уступки неизбежной «зашумленности» человеческих вкусов[90] Netflix при формировании рекомендаций не полагается лишь на поведение пользователей. Имеется также оплачиваемая армия людей, отвечающих за простановку информационных «тегов» и создающих лабиринты кинематографических метаданных. Чем пытаться выяснить, почему у двух человек одинаковые вкусы, зачастую проще установить, что общего у самих фильмов. А это иногда приводит к любопытным открытиям. Информация, что режиссер Педро Альмодовар может связать два совершенно разных фильма, даже когда больше ничего общего нет. Но и сами по себе метаданные могут завести не туда. Если рекомендовать «Догвилль» (фильм столь же противоречивый, как и «Наполеон Динамит») тем, кто посмотрел «Часы» или «Мулен-Руж» лишь потому, что и там и там сыграла Николь Кидман, это может привести к катастрофе.

Но метаданные также могут извлекать на свет божий то, что сами мы никогда бы не заметили. Зачастую странноватые и специфичные, надуманные жанровые подборки напоминают, как я уже отмечал, о том, что включение в некую категорию может влиять на наши предпочтения. Нам нравятся вещи, относящиеся к чему-то конкретному, даже если приходится долго думать, что это за «нечто» – как, например, фильм «Большой Лебовски». Эксцентричное деление на жанры в Netflix отражает попытку придать конкретику тому, что в ином случае выглядело бы как странный совет. «Рекомендации в таком случае могут быть не к месту. Вы скажете: «А почему это они говорят, что раз я поставил пять «звездочек» за «Зажги красный фонарь», то мне понравится этот японский детский фильм?» – задал вопрос Елин, показывая на свой лэптоп. На экране была его страничка на Netflix и массив рекомендаций: «Гоморра», «Валгалла: сага о викинге», «Вход в пустоту» и «Андалузский пес». Все эти фильмы были отнесены к жанру под названием «Галлюциногенные зарубежные драмы». «Я психологически подготовился, прочитав это, но, если бы мне показали названия без контекста, это было бы не так захватывающе», – сказал он. Как писал журналист Алексис Мадригал, «вопрос не в том, что Netflix может предложить вам то, что вам может понравиться, а в том, что он рассказывает, что это за продукция».

А то, что оба этих аспекта могут влиять друг на друга, не только одна из самых странных форм квантового сплетения, которую можно обнаружить в супермассивах данных рекомендательных систем, но и просто факт человеческого вкуса.

Текст выше – моя собственная смесь из двух общеизвестных произведений: песни Eagles «Отель «Калифорния» и отзыва о гостинице на веб-сайте Tripadvisor.com. «Отель «Калифорния» вы знаете, потому что вдоволь наслушались ее по радио. А если бывали на Tripadvisor.com, то после прочтения 28-го отзыва о гостинице вы уже впитали в себя все эти легкие модуляции: небрежный, доверительный тон; шуточки по отношению к другим рецензентам; образ постояльца, одновременно напоминающего и вполне обычного человека, с которым обошлись несправедливо, и оскорбленную оперную диву с завышенным чувством собственного достоинства. А затем и «но» – показательное «речевое высказывание», более известное как «жалоба». Как отметил лингвист Харви Сакс, все жалобы обычно строятся по стандартной схеме: «похвала плюс «но» и плюс что-то еще»[91]. Похвала обычно ставится в начале, словно убеждая: «Нет, это не я был неправ».

Читая такого рода отзывы, я поневоле задаюсь вопросом: куда раньше, когда еще не было Интернета, направлялся этот поток мнений? Если в гостиничном душе напор воды не соответствовал ожиданиям, то с кем, не считая не имеющей выбора аудитории на ресепшен, делились этой бедой? Впрочем, как и сегодня, обладатель негативного опыта мог просто заречься, что ноги его больше в этом месте не будет. О своем опыте можно было рассказать друзьям и родственникам, и досадная мелочь достигала еще нескольких пар ушей. Но как предупредить незнакомца, едущего по дороге навстречу, как раз в тот самый отель «Калифорния», о том, что это место не стоит своих денег?

Почти никто уже и не помнит, но во времена, когда не было ни Интернета, ни смартфонов, поесть в неизвестном ресторане означало попасть в эвристические тиски забегаловок. Присутствие в одиноком кафе большого количества дальнобойщиков или полицейских предположительно свидетельствовало о качестве здешней еды (хотя, может быть, других кафе в округе просто не было). По поводу «этнической» пищи бытовало классическое: «Мы там были единственные не-(укажите национальность)». Или приходилось проводить тревожные минуты на тротуаре, читая под бдительным взором официанта вырезанные из местных газет рецензии на пожелтевших клочках мятой бумаги, в раздумьях о том, можно ли полагаться на мнение ресторанного критика, случайно зашедшего сюда в далеком 1987 году?