Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

Секретарь коллегии ОГПУ Буланов. 28 декабря 1930 г.»

Приказание, несомненно, исходило не от Ягоды, а от самого Сталина, который наверняка и представления не имел, что за его портрет, по пьянке сорванный со стены, кто-то сидит в тюрьме…»

Немножко, правда, наивно звучит. Мой знакомый метранпаж из рижского Дома печати отсидел 10 лет за то, что «поставил на Сталине крест». На второй полосе газеты крест-накрест легли линейки. На первой полосе был снимок Сталина. Кто-то посмотрел на просвет и упал в обморок – у Сталина на лбу прицел! Придя в чувство – побежал с газетой «куда надо».

Кстати, Сталин, в отличие от Ленина, не делает трагедии из пьянства своих соратников, даже если пьют не под его бдительным присмотром.

Нарком НКВД Ежов был настоящим алкоголиком. «Позвонишь в комиссариат, говорят, что он уехал в Центральный Комитет, – обижался Сталин. – Позвонишь в Центральный Комитет, выясняется, что он уехал в комиссариат. Посылаешь курьера к нему на квартиру, а он там валяется мертвецки пьяный…»

Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев в книге «Об артиллерии и немного о себе» (М., 1984) пишет, что Сталин «при всей своей строгости иногда давал нам уроки снисходительного отношения к небольшим человеческим слабостям». Что же это за «небольшие человеческие слабости»?

«Работу в Ставке (Верховного Главнокомандования. – Прим. А.Н.) отличали простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры – вполголоса. Помнится, когда И.В. Сталину было присвоено звание Маршала Советского Союза, его по-прежнему следовало именовать «товарищ Сталин». Он не любил, чтобы перед ним вытягивались в струнку, не терпел строевых подходов…

Особенно мне запомнился такой случай. Как-то раз нас, нескольких военных задержали в кабинете Верховного дольше положенного. Сидим, решаем свои вопросы. А тут как раз входит Поскребышев и докладывает, что такой-то генерал (не буду называть его фамилию, но скажу, что тогда он командовал на фронте крупным соединением) прибыл.

– Пусть войдет, – сказал Сталин.

И каково же было наше изумление, когда в кабинет вошел… не совсем твердо державшийся на ногах генерал! Он подошел к столу и, вцепившись руками в его край, смертельно бледный, пробормотал, что явился по приказанию. Мы затаили дыхание. Что-то теперь будет с беднягой! Но Верховный молча поднялся, подошел к генералу и мягко спросил:

– Вы как будто сейчас нездоровы?

– Да, – едва выдавил тот пересохшими губами.

– Ну тогда мы встретимся с вами завтра, – сказал Сталин и отпустил генерала.

Когда тот закрыл за собой дверь, И.В. Сталин заметил, ни к кому, собственно, не обращаясь:

– Товарищ сегодня получил орден за успешно проведенную операцию. Что будет вызван в Ставку, он, естественно, не знал. Ну и отметил на радостях свою награду. Так что особой вины в том, что он явился в таком состоянии, считаю, нет…»

Бывшего директора шахты Засядько хотели двинуть в министры угольной промышленности. Когда Сталину сообщили, что Засядько – плохая кандидатура на высокую министерскую должность, так как постоянно злоупотребляет спиртным, Сталин сказал:

– Пригласите его ко мне.

Беседуя с Засядько о том о сем, Сталин предложил ему водки.

– С удовольствием, – ответил тот и, налив из графина полный стакан, поднял тост «за здоровье товарища Сталина».

Выпив, вернулся к разговору.

Сталин тогда предложил по второй.

Засядько и на этот раз не отказался. Выпил еще один стакан.

Тогда Сталин предложил по третьей. Засядько, отодвинув свой стакан в сторону, ответил:

– Нет, не буду. Засядько меру знает.

Поговорили и распрощались. На заседании политбюро вновь встал вопрос о кандидатуре Засядько на пост министра угольной промышленности и вновь прозвучало старое обвинение, что он злоупотребляет алкоголем. На это Сталин сказал:

– Засядько меру знает!

И того назначили на должность. Забавную эту историю о сталинском либерализме поведал писатель Ф. Чуев.

(Не у П. А. Смирнова ли, «короля русской водки», позаимствовал Сталин вот эти хитрости?

«На нашем заводе пьяниц не было, выпивали в меру и только по праздникам, – пишет в эмиграции сын П.А. Смирнова Владимир Петрович. – На Новый год, Рождество, Крещение, на Николу зимнего, на Илью Пророка, Преображение, на Петра и Павла родитель мой Петр Арсеньевич, поздравляя рабочих, всегда угощал их чаркой.

Это было свято.

Но пить на работе было строжайше запрещено. Впрочем, и не пили, так как на работу он брал людей лично и каждого проверял своим методом.

Метод был весьма простой.

Придет к нему, бывало, какой-нибудь Иван Фомич устраиваться, предположим, в конторщики. Посадит его Петр Арсеньевич к столу, а на столе графинчик с водкой.

– Иван Фомич, не желаете?

– Нет, нет, Петр Арсеньевич! Упаси Господь!

– А может, все-таки?

– Увольте, Петр Арсеньевич! Не пью-с!

Отстанет хозяин от кандидата в конторщики минут на 10–15, а потом снова:

– Эх, Иван Фомич, зря отказываетесь: водочка уж больно хороша.

– Ох, Петр Арсеньевич, вы, я вижу, и мертвого уговорите. Наливайте!

Выпьет Иван Фомич, да еще пропустит одну и ждет, когда прикажут на работу выходить.

А Петр Арсеньевич ему с укором:

– Что ж это вы, Иван Фомич, передо мной Ваньку-то валяли: «не пью-с, не пью-с!» Сказали бы уж сразу: «Наливайте». Как я погляжу, дел-то с вами иметь нельзя – слово свое не держите…»

Много в русской истории было похожего в разные времена…)

Кстати, история с Засядько имела грустное продолжение.

Исторический загул с ним случился 16 июня 1955 года, уже после смерти Сталина. Почему такая точность? Потому что есть милицейский протокол от этого числа: «В 0.20 в гор. Москве, близ Крымского моста, работниками 2-го отделения милиции подобран… тов. ЗАСЯДЬКО А.Ф. Тов. ЗАСЯДЬКО спал один на траве, стоять и разговаривать не мог. При нем были документы: партийный билет, пропуск в Кремль и удостоверение члена ЦК КПСС.

Работниками милиции т. Засядько был доставлен на его квартиру по улице Горького, дом № 11, где был передан вместе с документами его сестре…»

Надо сказать, что подобного рода случаи с высокопоставленными чиновниками происходили с завидным постоянством. Бывший управляющий делами Совмина СССР М. Смиртюков: «В 30-е годы пьянства в Кремле не было. Чтобы кто-то к кому-то зашел в кабинет и предложил выпить – ни-ни. А вот в выходные дни на дачах совместные распития, правда, случались… Тогда было проще. Начальство не чинилось своими регалиями, и руководитель к подчиненному мог зайти на ужин или позвать к себе, если жили рядом. Ну и ели, как положено, с водочкой…»