Слабо не влюбиться? - Татьяна Юрьевна Никандрова

— Ага, только о хозяине такого не скажешь, — ерничаю я.

— Не суди его строго, — смеется Грановская. — У Зацепина просто гормоны взбесислись, вот он и дуркует время от времени.

— Почему гормоны бесятся только у мальчишек? — недоумеваю я. — Вот у нас-то с тобой все в порядке!

— Ну не скажи! Я перед месячными такой зверюгой становлюсь. Кого угодно готова растерзать.

— Ну ладно, — нехотя соглашаюсь я. — Но это только раз в месяц. А вообще?

— Не знаю, Вась, — Лерка жмет плечами. — Хочешь сказать, тебя на мальчишек не тянет? Не нравится никто?

— Да вроде нет, — отвечаю задумчиво.

Лерка замолкает, размышляя над моими словами, а затем вдруг заявляет:

— Это все потому, что ты ни разу не целовалась! А тебе, между прочим, шестнадцать лет!

Из ее уст это звучит как приговор.

— И что? Подумаешь, не целовалась… Не больно-то ведь и хотелось…

— В том-то и проблема! Как ты можешь хотеть поцелуев, если ты не разу их не пробовала? — Лерка вскакивает на ноги. — Надо срочно исправлять ситуацию!

— А ну-ка, Грановская, сядь! — обеспокоенно дергаю подругу за руку. — Как ты, интересно, собралась ее исправлять?

— Очень даже просто, — ее губы трогает загадочная и не предвещающая ничего хорошего улыбка. — Сейчас все увидишь.

Ничего не понимая, я испуганно таращусь на Лерку, а она тем временем выходит в центр зала и громко произносит:

— Эй, народ! Как насчет того, чтобы сыграть во что-нибудь интересное?

«Крокодил? Шляпа? Фанты?» — собравшиеся накидывают свои варианты.

— Не-е-ет, — театрально тянет Грановская. — Это все скучно и по-детски. Я предлагаю сыграть по-взрослому.

— Может, быть в какую-нибудь настольную сыграем? — подает голос Леся Демидова, явно не понимающая Леркиных намеков. — Интересно, у Зацепина есть наборы?

— Как по мне, для взрослых настольных игр нужен только стол, — вставляет Соколов.

Толпа взрывается дружным хохотом, а я по привычке закатываю глаза. Ну, конечно, для кучки охмелевших подростков нет ничего смешнее, чем шуточки ниже пояса.

— Да что вы заладили со своими настолками? Детский сад, штаны на лямках! — раздражается Грановская, вновь переключая внимание на себя. — Мы будем играть в бутылочку, поняли? И вот это реально будет по-взрослому.

Как ни странно, затея Грановской с игрой в бутылочку находит всеобщее одобрение. Ребята гудят от предвкушения, хихикают и перебрасываются недвусмысленными шуточками. Кажется, мысль о том, чтоб без разбору целоваться со всеми подряд, одну меня повергает в ужас.

Поймите правильно, не все мальчишки в нашей компании лучезарные аполлоны. Взять хотя бы Костю Меньшикова. На мордашку он, конечно, ничего, но эти его брекеты… А если я об них поцарапаюсь? Или, хуже того, откушу их ненароком?

А Дима Перепелкин? Он же весь в прыщах! Я к нему и рукой-то прикоснуться брезгую, не то что губами! Короче, куда не глянь — одни уродцы. У одного волосы сальные, у другого подмышки мокрые, третий вообще в носу ковыряет. Как-то, знаете ли, не хочется дарить свой поцелуй первому попавшемуся упырьку. И о чем Лерка только думала, затевая эту игру?

Нет, разумеется, есть среди наших ребят симпатичные парни. Зацепин тот же. Соколов. Но от первого алкоголем за версту разит, а вместе со вторым я лет одиннадцать назад топлес бегала по саду его родителей. Сами понимаете, не вариант.

Пока ребята рассаживаются в кружок, я подскакиваю к Грановской и шиплю ей в ухо:

— Лер, ты с ума сошла? С кем тут целоваться-то?

— Слушай, Вась, я в эту игру не первый раз играю. Она реально магическая. Можешь не верить, но бутылочка все про всех знает. И выбирает наилучший вариант!

Так, понятно. У Лерки диагноз: кукуха поехала.

— Посмотрим, что как ты запоешь про наилучший вариант, когда бутылочка укажет на тебя и на Перелкина! — язвлю я. — Сама его прыщи облизывать будешь!

— Фу, да необязательно же прям облизывать, — морщится подруга. — Начинается все с невинных чмоков, а дальше — по нарастающей. Плюс, в конце каждого круга ты можешь слиться. Никто ж насильно не заставляет.

— А вообще не играть можно?

— Нет, Вася, нельзя! — Лерка тянет меня за локоть, вынуждая занять свое место в кругу. — Я ведь ради тебя это все затеяла!

Поначалу игра идет довольно размеренно и без эксцессов. Ребята смеются, чмокаются, весело болтают. В комнате царит непринужденная атмосфера, и даже я немного расслабляюсь. В конце концов, это обычная подростковая развлекуха. Ничем криминальным мы не занимаемся.

Пару раз мне все-таки приходится соприкоснуться губами с одноклассниками, но это случается быстро и мимолетно. Никаких длительных обсасываний и слюнообмена. Лерка права, не так уж все и ужасно.

Правда, когда первый круг подходит к концу и начинается второй, напряжение среди ребят заметно возрастает. Ведь теперь на кону не просто невинные чмоки, а самый настоящие французские поцелуи! С языком и прочими прелестями глубинного погружения в чужой рот.

— Я, пожалуй, пас, — говорю Грановской, намереваясь выйти из игры.

— Брось! Сейчас самое интересное начинается! — шипит она. — Обещаю, тебе понравится.

Леркиным обещаниям я уже давно не верю, но все же по какой-то неведомой причине остаюсь на месте. Очевидно, мной движет то самое дурное любопытство, которое уже не раз сподвигало меня на необдуманные, а порой и вовсе отчаянные поступки.

— Давай, Тёмыч, крути, — командует Зацепин, хлопая друга по плечу. — Только смотри, чтоб на меня не показало. А то я с тобой сосаться не хочу.

— А если покажет, что будем делать? — ржет Соколов, обхватывая бутылку длинными гибкими пальцами.

— Бежать! В разные стороны!

Парни смеются, а тем временем бутылочка сначала быстро, а потом все медленнее вращается по кругу. В какой-то миг мне кажется, что она остановится напротив Лерки, сидящей рядом со мной, однако этого не случается.

Окончательно сбросив скорость, бутылочка замирает. И ее горлышко указывает прямо на меня.

Вскидываю испуганный взор на Соколова и тут же встречаюсь с его смеющимися глазами. Только сейчас они отчего-то не голубые, а почти черные. В его взгляде такая тьма, что даже чертей не видно.

С губ срывается судорожный вздох. Шумно сглатываю.

Сердце вскачь.

Мысли нафиг.

Нервы на пределе.

— Ну что, малая, слабо? — дерзко ухмыляется Артём.

В его лице читается вызов, в моем — почти наверняка растерянность.

Я сбита с толку, обескуражена и совсем не знаю, как быть дальше.

Один конец бутылочки указывает на меня, а другой — на него. На моего лучшего друга, с которым мы вместе драли молочные зубы. На верного товарища и соратника. На человека, который всю сознательную жизнь был мне вместо брата.

— Тём, ты серьезно? — мой голос дрожит.

— Ну да, — Соколов улыбается, но как-то