Слабо не влюбиться? - Татьяна Юрьевна Никандрова

class="p1">Расплатившись за покупку, мы с Грановской чуть ли не бегом устремляемся обратно ко мне домой. Меньше, чем за час, нам нужно успеть ушить мое платье, накраситься, ну и, само собой, нарядиться. Благо, Леркин праздничный костюм уже висит в моем шкафу. Она его еще перед школой занесла.

— Ну что, Вась, ты готова? — спрашивает подруга, подводя глаза аккуратными стрелочками.

Нет, ну как у нее так красиво получается? Прямо идеальный макияж! А вот мои собственные стрелки напоминают толстых пьяных червяков, которых несимметрично ведет то в одну сторону, то в другую.

— Почти, — бухчу я, стирая с век карандаш. Просто туши для ресниц будет вполне достаточно. — А ты?

— Да. Я тогда тебе платье пока ушью.

Откинув за спину золотистые волосы, Лерка вооружается иглой и нитками и принимается за мой многострадальный наряд. К тому моменту, как я управляюсь с макияжем и укладкой волос, подруга уже затягивает узелки и любуется своей работой.

— Готово! — довольно провозглашает она. — Примеряй!

Немного дрожа от волнительного предвкушения, надеваю платье, и с губ срывается облегченный вздох. С новым лифчиком и в ушитом состоянии оно, безусловно, смотрится куда лучше. Но все же до идеала явно не дотягивает. Как ни крути, а на модели в Интернет-каталоге оно сидело эффектней.

— Так, а теперь провернем смертельный номер, — губы Грановской расплываются в улыбке. — Тащи сюда вату, Васёк.

— Вату?! — переспрашиваю, надеясь, что меня подводит слух.

— Раз лифон чутка великоват, будем подгонять его под себя старыми бабушкиными методами!

В глазах подруги искрится непоколебимая решимость, а вот мне страшно. Хоть под кровать лезь!

— Лер, прошу, только не говори, что мы будем пихать вату мне в лифчик!

— А что такого? Во времена безгрудого детства все так делали, — беззаботно отзывается подруга.

— Я — нет!

— Ой, да поняли-поняли, ты у нас святая, — иронизирует она. — Вата-то где?

— А вдруг она оттуда вывалится? — чуть не плачу я.

— Не вывалится! Зуб даю!

Нехотя извлекаю из комода пакет с ватой и протягиваю его Грановской. Прямо сейчас во мне борются две противоположности. Она любой ценой мечтает завоевать титул звезды школьной дискотеки и настойчиво повторяет, что цель оправдывает средства. Другая отнекивается и истерично вопит от абсурдности происходящего.

Нет, вы только подумайте! Вату! В лифчик! До чего я докатилась?

Лерка по-хозяйски запускает руку мне в бюстгалтер и подкладывает туда здоровенный кусок мягкого белого волокна.

— Поправь, чтобы удобно было, — командует она, и я послушно выполняю ее указание. — Ну как? Нормально?

— Вроде да.

Тот же фокус Грановская проделывает и со второй грудью, а потом отходит на несколько шагов и окидывает меня внимательным взглядом:

— Вуаля! Выглядишь потрясающе!

Она отходит от зеркала, открывая мне обзор. И я наконец понимаю, что теперь мой внешний вид ничуть не уступает фотографиям из каталога. Бедра округлые, талия визуально стала уже, ну а бюст увеличился раза этак в два! Возможно, это смотрится немного вызывающе… Но с другой стороны, добрая половина в девчонок в школе так ходит, и ничего! Чем я хуже?

— Лерка, ты гений! — пищу я, красуясь.

— А то! С тебя плитка молочного, — хихикает подруга, торопливо облачаясь в свой стильный костюм и, застегнув молнию на юбке, добавляет. — Готова повеселиться, Вась?

— Спрашиваешь! — отвечаю с задором.

Еще никогда я не чувствовала себя такой красивой и привлекательной. Никогда не испытывала столь безграничную уверенность в собственной неотразимости.

Поэтому ничуть не удивлюсь, если сегодняшний вечер станет особенным.

Глава 20

Биты монотонно долбят по ушам, но танцевать как-то совсем не тянет. А все потому, что музыка, доносящаяся из колонок, — полный отстой.

— Блин, и где чертяку Соколова только носит? — недовольно кривится Грановская. — У меня сейчас уши отсохнут!

Теперь, когда друг опаздывает, а место за диджейским пультом заняли какие-то неопытные пареньки из параллели, становится ясно, что без Тёмы дискотека — не дискотека. Под такую нудную музыку только от мигрени страдать. Видимо, поэтому у всех присутствующих мины кислые-прекислые.

— Не знаю. Он трубку не берет. Может, забыл?

— Ну прям! Только сегодня с ним об этом говорила, — подруга негодующе оттрюнивает губу. — Обещал, последние хиты по-модному смиксовать…

— Господи! Вызовите кто-нибудь Соколова! Срочно! — к нам приближается Серега Зацепин. — Ни одна девка под такое музло в пляс не пойдет!

Да уж, Зацепина хлебом не корми — дай посмотреть, как девки пляшут. Он у нас знаменитый бабник. Ни одной юбки пропустит! Сколько уже на его счету зареванных девятиклассниц? Одному богу известно. Прохиндей и Казанова, вот он кто! Но Тёма с ним дружит, поэтому и нам с Леркой приходится.

— Так ты иди, по-молодецки сгоняй за ним. Может, он дома дрыхнет? — Грановская подталкивает Серегу к выходу. — Дискотека только началась, еще не все потеряно.

— Думаешь? — с сомнением тянет парень.

— Ну конечно! Чем быстрее, тем лучше! А то народ сейчас расходиться начнет.

Зацепин кивает и только направляется к дверям, когда они широко распахиваются и на пороге появляется румяный улыбающийся Артём.

На нем до безобразия драные джинсы и кислотно-розовая толстовка с похабной английской надписью. На голове — не менее яркая шапочка. В глазах — привычный шальной блеск. Соколов вымахал далеко за метр восемьдесят, поэтому смотрится гораздо крупнее и, если так можно выразиться, внушительней основной массы сверстников. Этакий брутал в розовых шмотках.

Я расслабленно выдыхаю и ловлю на лицах окружающих широкие улыбки. Артёму все рады. И не только потому, что он является гарантом качественной музыки — в его обществе в принципе весело. Парень умеет заряжать людей неуемной энергией праздника, драйва и молодежного бунта.

Вот даже сейчас: Соколов только вошел, а внимание общественности уже магнитом приковано к нему. Все ему машут, руки жмут. Кто-то даже обниматься лезет. Неугомонный народ!

— Че так тухло? Почему никто не танцует? — издевается Артём, приблизившись к нам.

Опять на комплимент нарывается, мол, без тебя, Тёмочка, и танцы не в радость. Говорю же, нарцисс.

— Дуй уже за диджейский пульт, опаздун! — командует Грановская. — И вруби нам что-нибудь погорячее!

— Ну не знаю, — ржет парень. — А меня и эта ретро-дискотека восьмидесятых вставляет.

Он поднимает руки и принимается зажигательно двигать тазом в такт музыке. Красиво, пластично, но как-то уж слишком провокационно. Тут как-никак не только школьники, но и учителя. Мне бы на его месте было неловко.

Но Соколов своего добился: все опять смотрят исключительно на него. На то, как он без всякого стеснения танцует один посреди толпы зажатой молодежи. Тёма раскрепощенный и совсем-совсем без комплексов. В этом я ему даже завидую.

— Друган! Я тебя по-братски прошу, — на плече Артёма повисает Зацепин, —