Дети грозы. Книга 6. Бумажные крылья - Ирина Успенская

Пожалуй, эти перспективы стоят всей этой боли. Может быть, Роне даже успеет опубликовать диссертацию до того, как МБ его упокоит.

Будет первая в истории диссертация, написанная нежитью.

– Тюф, шприц, – потребовал Роне.

Ввел в вену порцию псевдожизни. Переработал фантомную боль в энергию. Мысленно сделал пометку к будущей диссертации: четкое понимание собственной сути кардинально меняет восприятие, в том числе собственных эмоций, и открывает совершенно новые возможности для трансформации эфира. Пока он считал себя живым и пытался действовать как живой, ему было больно. Как только он осознал, что давно мертв – боль стала лишь еще одним источником энергии.

Потому что мертвому умирать не страшно.

Ману все еще просматривал воспоминания: воронка образов крутилась над ним, острым концом впиваясь в раскрытые страницы его временного физического вместилища. С довольным чавканьем он поглощал сумбур из городских звуков, запахов, обрывков света и цвета. Наконец маленький смерч истаял, фолиант в последний раз чавкнул, захлопнулся и упал на пюпитр.

– Редкий экземпляр, – прокомментировал Роне. – Слепок ауры снял? Думаю, дня за два мы управимся с расчетами.

Вместо ответа призрачный Ману сыто икнул, замерцал и рухнул в призрачное же кресло.

– Проклятая кровь, да ты пьян! – Роне рассмеялся. – Никак от счастья. Получить такое тело… интересно, как поведет себя драконья кровь при переселении души?..

Все те неудобства, которые могло бы испытывать его тело, будучи живым – отступили и стали неважными. Мертвым не больно, если только они сами того не хотят.

Роне не хотел.

Его охватил азарт. Яркий, горячий азарт исследователя. Как удобно быть нежитью, оказывается! Если ты при жизни был менталистом и умеешь обращаться с ментальными слепками, то никаких проблем с эмоциями и ощущениями! Совершенно как настоящие, но – вполне контролируемые.

Бормоча под нос обрывки мыслей, чтобы не забыть и не утонуть в половодье новых идей, Роне устремился к письменному столу – новые формулы так и просились на бумагу.

– Вас спрашивает ее высочество Ристана, – прорвался сквозь разноцветье символов и структур скрипучий голос Эйты.

Несколько мгновений Роне пытался понять, что такое Ристана и где ее место в прекрасной системе эфирных потоков и взаимодействий. Места не нашлось. Влияние на систему стремилось к нулю.

– Скажи, меня нет и не будет до завтра, – велел Роне. – Ерунда всякая подождет… – пробормотал он под нос и нырнул обратно, в завораживающую красоту вероятностной модели.

3 день журавля

Энрике шер Герашан

Золотое сияние Стрижиной песни лилось из раскрытой двери, пробивалось сквозь щели в окнах, звало лететь или умереть без крыльев. От его прекрасной тоски хотелось самому заплакать, но Энрике не мог себе позволить ни оценить по достоинству голос и стихи, ни посочувствовать дурному мальчишке. Все его внимание было занято темным шером: при ловле на живца чуть зазеваешься – съедят.

Объект охоты не зевал: первый капкан он распознал на полмгновения раньше, чем рассчитывал Энрике. Судя по высокомерному прищуру, Бастерхази и не думал отступать, едва не угодив в ловушку. О нет, он с грацией носорога ломанулся прямо в следующую. А Энрике порадовался, что прислушался к собственной чуйке и не ошибся. Бастерхази явился ловить Стрижа, зачем – неважно, но это отличный шанс избавить генерала Дюбрайна от пиявки. Не то чтобы Энрике не доверял собственному начальнику и учителю, но даже лучше из лучших могут ошибаться. И погибать из-за своих ошибок.

Кто угодно, только не Дюбрайн!

Энрике более чем хватило того, что он видел около башни Рассвета. Еще раз тащить полумертвое тело Дюбрайна и молиться Светлой, чтобы только он выжил? А если Энрике не окажется рядом? Если темный шер выжрет светлого досуха? Если соблазнит на запрещенные ритуалы и превратит в куклу?

Нет и еще раз нет.

Лучше пусть Бастерхази сдохнет по собственной неосторожности, и желательно – в тот момент, когда будет действовать наперекор интересам Дюбрайна. Так будет проще.

Энрике ударил коня каблуками: быстрее! Наведенная на Стрижа защита продержится не больше двух минут – надо успеть до того, как Бастерхази или доберется до мальчишки, или поймет, что его опять ловят на живца.

Сердце бухало в груди, отсчитывая мгновения в такт гитарным переборам: двадцать ударов до таверны, на тринадцатом захлопнулась дверь; два – спрыгнуть с коня на крыльцо. Еще три – выбить засов вместе с дверью, шагнуть внутрь и активировать Фонарь Истинного Света вместе с полудюжиной мозголомных заклинаний из арсенала МБ.

До того как все закончилось, Энрике успел бросить всего один взгляд внутрь: черно-алые змеи танцуют в золотом самуме вокруг столба света, вот на что это было похоже для истинного шера. А потом был просто темный зал, мальчишка-менестрель с гитарой и десяток посетителей, непонятно отчего разом упавших, где сидели. И никаких следов темного шера: то ли Фонарь отправил его в Ургаш, то ли выбросил прочь из таверны, неизвестно только, живого или мертвого. Оставалось надеяться, что все сработало как надо и в Валанту вскоре пришлют нового полпреда.

Расследования Энрике не боялся. Во-первых, проводить его будет он сам. А во-вторых – Фонарь выжег все следы заклинаний.

– Король желает тебя видеть, Стриж.

Мальчишка обвел ошарашенным взглядом мертвецов за столами – Бастерхази заплатил их жизнями за свой портал – остановился на Фонаре в руке Энрике. В глазах его отразилось узнавание: уйти в Тень рядом с Фонарем – значит никогда не вернуться. Стриж хотел что-то сказать, но лишь снова глянул на высохшую девицу-менестрельку у ног, помотал головой и попятился к кухне.

– Не советую. – Энрике сунул Фонарь в карман. – Рано или поздно темный шер тебя найдет.

– Зачем?

Вместо ответа Энрике пожал плечами и едва успел увернуться от ножей. Следующие несколько мгновений утонули в яростном грохоте крови в ушах. Стриж дрался отчаянно, но неправильно – словно стремился не убить, а…