Двойное отцовство - Таня Володина

Макс подхватил сестру и завалился с ней на садовые качели. Они распаковали розовую лошадку из мультика, разбрасывая вокруг обрывки бумаги и цветные ленточки. Дунька сияла от удовольствия. Она боготворила старшего брата. Она прихватила альбомы для рисования, раскраски и девчачьи игрушки — и делилась с братом своими детскими сокровищами. Он внимательно её слушал и хвалил рисунки. Кажется, любовь к живописи — это наследственное у Ольховских.

Меня всегда поражало, почему Макс при такой любви к детям откладывал заведение собственных? Он прекрасно ладил с малышами, но предохранялся, как маньяк-чайлдфри. Меня отравляла мысль, что он не хотел детей конкретно от меня, хотя Макс это отрицал. Но сегодня мне не было горько. Я знала, что через два месяца и три недели мы выбросим презервативы и приступим к зачатию нашего первенца.

А пока что время отдыха, удовольствий и экспериментов.

Я согласилась на это без желания, но текущая ситуация меня устраивала. Мне не в чем было упрекнуть Макса: он не давил на меня, ни к чему не принуждал и каждый день трахал так, что искры из глаз сыпались. Он всегда был великолепным любовником, но сейчас мы словно вернулись во времена медового месяца. Хотя нет! Мы вернулись во времена нашего знакомства, когда мы днями и ночами не вылезали из постели.

И, к счастью, никакого прессинга по поводу секса втроём. Только шуточки, понятные нам двоим, да тонкие намёки, вызывавшие во мне не злость или отторжение, а желание дурачиться и провоцировать мужа на большее. Всё оказалось не так страшно, как я опасалась.

И Илья… Его присутствие вдохновляло нас обоих. На глупости и шалости, на творчество и работу, на приключения и секс. Прекрасный человек и обаятельный мужчина, он не подозревал, что женатая парочка рассматривала его в качестве «семейного» любовника. Если он узнает об этом, то решит, что мы чокнутые извращенцы! Но он никогда не узнает. Макс мне обещал.

Возможно, Илья замечал некоторые странности в нашем общении, — слишком быстрое сближение, нарушение личных границ, интимные разговоры, — но вряд ли догадывался, что Макс фантазировал о сексе втроём. И уж тем более не мог вообразить, что я знала о фантазиях мужа и дала добро на их воплощение. С миллионом оговорок, но тем не менее. Это была наша с Максом тайна, наша супружеская договорённость, Ильи Долина она не касалась. Если он не сбежал из нашей весёлой компании, сверкая пятками, — значит, ему нравился такой формат общения: быть в близких отношениях одновременно с мужем и женой. Быть третьим в нашей паре.

Пока Макс развлекался с сестрёнкой, мы с Ильёй и остальными гостями окружили гриль, где Михаил Семёнович жарил мясо. Он болтал с Ильёй, задавал вопросы об экспедиции, живо интересовался трупами на горе и статистикой смертей.

— Сколько альпинистов погибает каждый год на Эвересте? — допытывался свёкор с нездоровым интересом.

Какая бестактность! Человек потерял на восхождении жену, сам рисковал жизнью, а его расспрашивали о статистике! Я начала закипать. Глянула на Макса, тот отвлёкся от Дуньки и навострил уши. Он был похож на человека, готового в любую минуту кинуться на выручку другу, попавшему в затруднительную ситуацию. Один лишь Илья сохранял спокойствие:

— Год на год не приходится. Бывает плохая погода, бывают землетрясения, бывают заторы на вершине, когда люди часами ждут своей очереди.

— Ну всё-таки, — настаивал Михаил Семёнович, — каков процент смертельных случаев?

Илья пожал плечами:

— Два процента. Три, четыре…

— Значит, ты можешь не вернуться?

Макс не выдержал и подошёл к отцу:

— Он вернётся, пап. Не переживай за Илью.

— Да я не переживаю, — сознался мой добрый свёкор. — Просто подумал, какая поднялась бы шумиха, если бы русский альпинист пропал на Эвересте. Я бы организовал поиски, по телевизору показали бы логотип банка. Несколько дней бесплатной рекламы по всем федеральным каналам! Это дорогого стоит!

Макс заскрежетал зубами, а Илья рассмеялся:

— Может быть, вам и повезёт, Михаил Семёнович! Если я попаду в лавину или расщелину, меня утешит мысль, что это пойдёт на пользу вашему банку.

Он не издевался, он действительно веселился! Глаза блестели, губы разъехались в широкой улыбке. Мы с Максом озабоченно переглянулись. Наш новый друг совершенно не ценил свою жизнь.

Макс

Макс с трудом сдержался, чтобы не вспылить. Беспардонность отца поражала. Хотелось схватить Ольгу и Илью и увезти в город. А они словно почувствовали его состояние: Оля успокаивающе прикоснулась к руке, а Илья подмигнул, типа всё в порядке. Потрясающее самообладание!

К счастью, отец удовлетворился названной цифрой потерь и вернулся к грилю. Через полчаса пришла няня и увела Дуньку в дом.

Сели за стол уже поддатые. Весь день официанты разносили бокалы с шампанским и разливали коньяк, и самые нетерпеливые успели накидаться до ужина. Дядя Боря с тётей Софой быстро опьянели и традиционно сцепились за политику с отцом. Они спорили на одни и те же темы десятилетиями.

Лею, подругу детства и несостоявшуюся невесту Макса, пошатывало на шпильках и вело от улыбочек Ильи. Каролина же, вполне состоявшаяся мачеха, откровенно липла к «отмороженному на всю голову покорителю гор и сердец». Вот же обаятельный засранец!

Не пил только бедняга Федя, которого отец называл секретарём-референтом, но на самом деле Федя исполнял обязанности водителя, телохранителя и мальчика на побегушках. А Макс с Ольгой и Ильёй, не сговариваясь, выбрали лёгкое белое вино. И сели за стол рядом друг с другом, хотя Лея и Каролина пытались утащить фотогеничного альпиниста в свой уголок. Каждой требовался эксклюзивный контент для соцсетей.

Каролина даже обиделась. Во-первых, за зиму она сильно поправилась, и теперь с кислой миной поглядывала на тоненькую Ольгу в облегающем кожаном платье. Во-вторых, заметила, как Илья ухаживал за Ольгой, — предлагал закуски, подливал вино, снял с себя пиджак и накинул ей на плечи, когда солнце скрылось за соснами. За Каролиной никто так не ухаживал. Вместо двух тридцатилетних поклонников у неё был один шестидесятилетний муж. Она дёрнула Макса за рукав и ехидно спросила: «Не боишься, что этот чёрт уведёт у тебя жену?». «Нет», — ответил Макс. Он был уверен в любви жены.

А ещё он был уверен, что смог бы принять ребёнка Ильи как своего. Ревность никуда не делась, у Макса по-прежнему темнело в глазах при мысли, что Ольга с кем-то переспит, но кандидатура Ильи казалась самой подходящей. Они подружились, нашли общий язык, у них совпало чувство юмора — у всех троих.

В конце концов, Макс уже видел член Ильи, и его не стошнило от отвращения. Вчера ночью он рисовал голого Илью и терпеливо накладывал штрих за штрихом на мускулистую грудь, затемнял волосы в паху, многократно обводил карандашом большой необрезанный член. Рука помнила, как рисовать обнажённых мужчин, а глаза, привыкшие подмечать малейшие детали, убеждали художника, что тело натурщика совершенно. Даже несмотря на потерянный в горах палец. Какая ерунда! У них обоих не хватало кусочка плоти: у Ильи на мизинце, у Макса на пенисе. Это лишь подчёркивало их уникальность. Ольга права, люди с несовершенствами могли быть красивыми и сексуальными. Илья определённо таким был. Только слепой мог это отрицать, а Макс был зрячим.