Убийство в музее восковых фигур - Джон Диксон Карр

— Так вот с какой целью вы организовали визит Эстеллы к мадам Дюшен?

— Естественно. Именно поэтому я так упорно внушал Галану прошлой ночью, что не намерен разоблачать его клуб. Рассчитывая, что он назначит ей встречу именно там. Все случившееся было неизбежно. Более того, сумели ли вы заметить всю цепь событий, тоже неизбежных, которая подвела нас к этому?

— Нет, не заметил.

— Во время ленча я, так и быть, ее обозначу. Но прежде передайте мне с максимальной точностью все, что они говорили.

Я пересказал ему весь разговор, стараясь не опустить ни единого слова. В конце моего повествования он с триумфальным видом хлопнул в ладоши:

— Лучше, чем я мог надеяться, Джефф. У нас на руках все нужные карты. Галан считает, что мадемуазель Прево может назвать убийцу, и решительно настроен заставить ее сделать это. Он не сумел добиться признания вчера и полагает, что в более спокойной обстановке… Все совпадает с моей гипотезой.

— Но с какой стати он так стремится выявить убийцу? Хочет, чтобы восторжествовали закон и порядок?

— Закон и порядок? Что за чушь! Пораскиньте-ка мозгами, Джефф. Вульгарный шантаж. Имея возможность обвинить кого-то в убийстве, Галан добавит настоящую жемчужину в свою коллекцию вымогательств. Я предвидел и такую возможность.

— Минуточку, — остановил я его. — Допускаю, что вы подозревали о намерении Галана встретиться с девушкой — правда, откуда такое подозрение, известно лишь Богу. Но почему вы решили, что встреча произойдет именно в клубе? С моей точки зрения, это наименее вероятное место: оно у вас на подозрении, и Галан не может не знать этого.

— Напротив, Джефф, я бы в первую очередь подумал о клубе! Смотрите сами. Галан не имеет представления, что мы подозреваем об участии в деле Джины Прево или какой-либо иной женщины. Он сам об этом заявил, судя по вашему рассказу. У него, безусловно, есть сильное подозрение, что он находится под постоянным наблюдением. Следовательно, где бы он ни встретился с Джиной — в ее квартире, у себя дома, в театре или дансинге, мы неизбежно должны ее заметить. Если следовать ходу его мыслей, мы задаем вопрос: «Кто эта таинственная блондинка?» — проводим расследование, выясняем ее личность и открываем, что она была рядом с местом убийства… Клуб же, напротив, совершенно безопасен. Имеется лишь сотня ключей, замок практически невозможно взломать, и полиция не может заслать туда своего шпиона. Более того, в заведение подобного рода они могут прийти в разное время, и полицейские агенты ни за что на свете не уловят между ними никакой связи. Теперь вы понимаете?

— В таком случае, — возразил я, — вы сознательно сыграли ему на руку, позволив провести встречу в клубе.

— Встречу, содержание которой я буду знать. Я сам или один из моих оперативников прослушаем разговор. Вот так-то!

— Но к чему такой сложный, изощренный план?

Мой вопрос, кажется, рассердил его.

— Да потому, Джефф, что Галан сам весьма изощренный преступник. Мы можем допрашивать его с пристрастием или даже пытать и все равно узнаем лишь то, что он позволит нам узнать, ни слова больше. Против нас действует необыкновенно живой и изобретательный ум. У нас есть шансы, если сумеем перехитрить его. Я знал, что он обязательно захочет встретиться с девушкой еще раз, до того, как удалось выяснить ее имя.

— «Встретиться еще раз», — повторил я упрямо его слова. — Следовательно, надо полагать, что он уже встречался с ней?

— Но это же очевидно. Вам тоже станет ясно в свое время. Теперь, благодаря содействию нашего друга Робике, мы без труда преодолеем все трудности. В крепость можно проникнуть, и полученный нами ключ превращает эту акцию в детскую забаву. В нашем распоряжении, Джефф, соседняя комната с окнами, выходящими во внутренний дворик… Чтобы помешать нам, Галан должен обладать воистину дьявольской силой. Кстати, вы поняли, — неожиданно перебил он себя, — что было самым важным в его разговоре с Джиной Прево?

— Ее сведения об убийце.

— Ничего подобного. Самым важным явилось замечание: «Было темно». Запомните это. Теперь нанесем визит на рю де Варенн. Думаю, мы управимся до ленча. Мы собирались навестить родителей мадемуазель Мартель.

Бенколен и я стояли на углу продуваемой ледяным ветром улицы, проходящей через сердце района Фобур-Сен-Жермен. Не очень уверенно я произнес:

— Знаете, вид бьющихся в истерике родителей выворачивает меня наизнанку. Если есть хоть какая-то возможность, я предпочел бы не присутствовать при этой сцене.

Бенколен медленно покачал головой, глядя на старинную лампу, свешивающуюся с кронштейна, прикрепленного к серой грязноватой стене.

— С этими людьми вам ничего не грозит. Вы знакомы с ними?

— Только слышал имя.

— Граф де Мартель принадлежит к одному из старейших консервативных родов Франции. Понятие «честь семьи» приняло у него почти патологический характер. И при этом старик — отчаянный республиканец. Умоляю, не упомяните ненароком его титул. Этот род дал Франции много солдат, и наш Мартель больше всего на свете гордится чином полковника. Он потерял на войне руку. Жена его, крошечная старушка, почти полностью оглохла. Они живут в огромном доме и проводят все время за игрой в домино.

— Домино?

— Много часов подряд, — подтвердил Бенколен, печально кивнув. — Старик в молодости слыл азартным игроком и тем был знаменит в обществе. Или, если быть точным, не столько игроком, сколько спорщиком. Он был готов держать пари на огромные суммы при минимальных шансах. Теперь ему осталось домино. Наверное, он, играя, получает какое-то извращенное удовлетворение. Все же нам следует быть внимательными и максимально деликатными. Дьявольски трудно сладить с графом, если он решит, узнав об убийстве дочери, что затронута «честь семьи».

— Может быть, Шомон успел им все сказать?

— Я очень надеюсь на это. Полагаю, что у него хватило такта не упоминать клуб. Правда, я думаю, что музей восковых фигур котируется у них столь же низко. Хотя…

От глаз парижан скрыто в их городе огромное пространство. Когда распахиваются ворота в высоких стенах, перед вами, как по мановению волшебного жезла, появляются сады Фобур-Сен-Оноре. Вы готовы поклясться (такова сила иллюзии), что аллеи этих садов тянутся на многие мили, пруды зачарованы феями, а клумбы не материальные. Такие загородные просторы просто не могут существовать среди столпотворения, царящего в самом центре великого города. Перед вашим взором открываются каменные дома, похожие на волшебные замки с их островерхими крышами и башенками. Даже летом, когда цветы пламенеют на фоне зеленых лужаек, а деревья играют поблескивающей в лучах солнца листвой, дома эти кажутся обиталищем кичливых, безнадежно одиноких духов. Осенью же вид башенок на фоне угольного неба рождает иллюзию вашего пребывания в далекой сказочной стране, в тысячах миль от Парижа и совсем в ином времени. Вам чудится, что вот-вот на гравийной дорожке появится запряженная четверкой белых лошадей карета с ливрейным лакеем на запятках. И когда она с громом проносится мимо, вы с ужасом осознаете, что ее пассажиры мертвы уже два века.