Игры третьего рода - Борис Долинго

Их, правда, заменили мародёры, устраивавшие набеги за разного рода добром, но такое происходило не слишком часто. Кроме того, владельцы любого имущества теперь расправлялись с ворьём куда суровее, чем в прежние времена: хотя КЧС заставил всех сдать нарезное оружие, но гладкостволки с патронами у многих ещё остались. Пристрелят воров или дубинками забьют на месте – и всё! Суд Линча очень действенная штука в нужном месте и в нужное время, особенно если вина очевидна и не требует доказательства.

После экзотики вонючего барака Домашников, Гончаров, Фёдор и Семён Ефимович с удовольствием вымылись в бане, побрились и уже за полночь расположились за большим круглым столом в комнате, освещаемой слабоватой электрической лампочкой. Электричество подавалось от гидроэлектростанции, которую бывшая власть сумела построить на не слишком полноводной местной реке. Основную мощность потреблял, конечно, «Химмаш», поскольку это был единственный крупный завод в этой части города, не считая специализированного «Вторчермета», без которого цивилизация вообще бы откатилась в далёкое прошлое. Здесь даже наладили выпуск лампочек накаливания, но нужного сырья не хватало, и светильники получались маломощными, да и напряжение в сети было невысоким. Поэтому сейчас у Петра в комнате на столе горела ещё пара восковых свечей.

Соседка Алёна, присматривавшая за домом, на радостях от возвращения живого и невредимого друга притащила много всякой снеди: рыбный пирог, шанежки со сметаной, варёную картошку и свежие огурцы. Покрутившись немного, она, явно рассчитывавшая, что и её пригласят за стол, в конце концов, оказалась выставлена Петром за дверь.

– Ты уж извини, – мягко сказал Домашников, похлопывая её по внушительно-упругому заду. – У нас сугубо деловой разговор, мужской.

Гончаров проводил взглядом статную фигуру женщины и с сожалением сказал:

– А не резковато ты с ней? Старалась всё-таки и тебя рада живого видеть.

– Но у нас же действительно разговор по делу, – буркнул Пётр. – Или как?…

Александр только пожал плечами, и Домашников вытащил из погреба бутыль вполне приличного самогона, который разлил в невероятно как уцелевшие за лихие времена изящные хрустальные рюмки.

Опрокинув первую, майор крякнул:

– Однако хорошо! Прямо, Менделеев, химик ты наш!

– Я – простой инженер, – с деланой скромностью молвил Пётр, очищая картошку в мундире.

– А вот с женщиной ты поступаешь неправильно, – снова сказал Гончаров. – Видно же, Петя, видно, что всей душой она к тебе, а ты… Да и женщина, надо отдать должное – первый сорт!

– Давай, Саша, оставим эту тему, а?

– Действительно, господин майор, – негромко заметил Семён Ефимович, который пил самогон маленькими глоточками, – наверное, не надо…

– Почему же, Семён Ефимович?! А ты, Петя, меня извини: ты же здоровый и нормальный вроде мужик. Ну случилось такое – семью ты потерял, я сочувствую тебе, слов нет. Я сам почти в таком же положении, можно сказать. Но что теперь-то – так и будешь один жить? Ты бы тогда уж вообще к бабам не подходил.

– Слушай, у нас другой темы нет для разговора? – уже резко сказал Домашников. – Что ты прицепился, ей-богу?!

Фёдор хихикнул:

– Смотри, Петро, Александр Яковлевич уведёт у тебя даму-то! Он уж глаз положил.

Гончаров сообразил, что слишком активно и не к месту начал будировать явно больную для Домашникова тему. И в самом деле, выглядит странно да и просто глупо.

Он посмотрел на ухмыляющегося Фёдора:

– Ерунду не говори, а Петру я просто добра желаю. Я бы ещё понял вот такого, как я: тут не знаешь, цела семья или нет, а потому надежда какая-то есть, что встретишь снова, кто знает? Вот и пробавляешься потаскушками разными, ясно, не без этого. А ты, Петя, неправильно делаешь!

– А ты, значит, правильно, – усмехнулся Домашников и примирительно сказал: – Ладно, чего попусту базарить, как сказал бы великий князёк Лобстер. Давайте лучше ещё накатим и обсудим ситуацию.

Они снова опрокинули по стопке, и, в конце концов, разговор сам собой вернулся к странным чёрным машинам и аркам, через которые те вылетели то ли из параллельной вселенной, то ли ещё откуда-то.

– Завтра, если твой Черноскутов обеспечит поддержку техникой, – сказал Домашников, – я соберу кое-каких людей из заводской лаборатории, и мы осмотрим этот аппарат как следует. Здорово ты его, майор, изрешетил, но думаю, что-нибудь интересное там уцелело!

– Ну вот, я же виноват! – шутливо сказал Гончаров, стараясь быстрее вернуть за стол весёлую атмосферу.

– Да не то чтобы очень, конечно… – Пётр покрутил пальцами в воздухе, – но хорошо бы он целее был.

Семён Ефимович почесал аккуратную, просвечивающую, как луна сквозь облачка, лысинку на седом кучерявом затылке.

– А вот всё-таки, Петя, что вы думаете по поводу этого? У вас гипотеза имелась какая-то.

Домашников пожал плечами, наливая всем по третьей:

– По поводу чего – этого, Семён Ефимович?! Есть у меня соображения, конечно, но я, в общем-то, довольно средний инженер. Ну закончил физтех, но я куда больше практик, чем теоретик. Но, конечно, какие-то соображения есть.

– Вот-вот, – кивнул Альтшуллер. – Так и поделитесь – нам же интересно.

– Действительно, ты что-то говорил о причинах случившегося, – поддержал его Гончаров. – Изложи-ка.

– Да это и не совсем моя гипотеза. Просто в своё время мы на заводе строили всякие предположения. Вот, смотрите, какие факты мы имеем? Пойдём с самого начала. Случился некий очень странный катаклизм – все помнят, как это происходило, верно? Думаю, рады бы забыть, но не забыли…

Домашников посмотрел внимательным взглядом на людей, с которыми за пару-тройку дней они стали близкими друзьями.

– Так вот. – Пётр поднял вверх указательный палец. – Тогда пришла странная ударная волна…

При этих словах Гончаров ясно вспомнил свои ощущения в то раннее утро, когда почти на его глазах город перегородил небесный Барьер.

– …После чего мы оказались отрезанными от прежнего, большого, скажем так, мира, – продолжал Домашников. – Мы попали в какой-то мешок, Зону, как стали называть это безобразие с чьей-то лёгкой руки. Барьер огораживает её с четырёх сторон, сверху и, судя по всему, снизу, поскольку подкопаться невозможно. Зона – ровный квадрат, точнее – куб, в который нет входа и выхода.

– «…И в терем тот высокий нет хода никому…» – несколько фальшиво пропел Федя.

Пётр криво усмехнулся.

– Да уж… Но что из всего этого следует? Природное явление? Не может быть, ерунда полная, верно? Значит – искусственное вмешательство, никаких сомнений! Вот вам тот самый контакт третьего рода.

Гончаров шумно откусил крепенький огурчик и, с хрустом прожёвывая, поинтересовался:

– И чего нам твоё глубокомысленное заключение даёт?