Дарю тебе сердце - Нэн Райан

Мария подошла к женщине, поцеловала ее в щеку и, повернувшись к Доусону, с улыбкой сказала:

– Моя мать.

Доусон вежливо поклонился:

– Добрый день, сеньора.

Он оглядел чистую, но скудно обставленную комнату. Обстановка убогого жилища подействовала на Доусона угнетающе. Достав бумажник, он вынул из него все банкноты, какие там были, и протянул женщине. В ее глазах блеснули слезы.

– Спасибо, сеньор.

– Не стоит благодарности.

Доусон похлопал ее по плечу и вышел из комнаты. Большая часть ребятишек последовали за ним. Доусон пошарил в карманах, нашел мелочь и раздал детям. Мария пошла его проводить.

Доусон поставил ногу в стремя.

– Всего хорошего.

– И вам всего хорошего, вы очень щедры, сеньор, – сказала Мария и, вильнув бедрами, направилась не в сторону дома.

Доусон догнал ее.

– Куда это ты собралась?

– Обратно в таверну, куда же еще?

– Ты туда не пойдешь…

– Пойду. Вы видели наш дом, как вы думаете, на что мы живем? Мама знает, чем я занимаюсь.

– А отец тоже знает?

– Отец? – Мария неопределенно махнула рукой. – Он ушел много лет назад. Мама нашла другого мужа, но он тоже удрал – в прошлом году. Так что, как видите, я старшая, я должна помогать ей прокормить детей.

– Но должен же быть какой-то другой способ! Неужели тебе хочется возвращаться к этим пьяницам?

Девушка пожала плечами:

– Они не так уж плохи, дают мне деньги, и я…

– Хватит, не рассказывай мне ничего больше!

Доусон поднял ее, посадил на коня и уселся позади нее.

– Куда мы едем? – спросила Мария.

– Домой.

Доусон арендовал виллу на побережье рядом с Севильей. Четырехкомнатный дом стоял на пустынном пляже милях в пяти от ближайшего жилья. Доусону хотелось только одного: остаться в одиночестве в тишине и покое.

Милая испанская пара, Педро и его жена Долорес, составляли на вилле весь штат прислуги. Педро следил за садом, Долорес готовила еду и убирала. Супруги относились к Доусону с уважением, но считали его несколько странным. Им до сих пор не доводилось видеть человека, который бы пил столько, сколько Доусон. Пил он постоянно, но, случалось, по нескольку дней ничего не ел. Долорес старалась готовить самые аппетитные кушанья. Поставив на стол изысканные блюда, она уходила, весьма довольная собой, но ее радость сменялась досадой, когда, вернувшись, экономка обнаруживала, что Доусон не притронулся к еде. Долорес могла только гадать, почему такой молодой красивый мужчина проводит дни в одиночестве. Ему давно следовало жениться на красивой женщине и обзавестись выводком детишек, в доме должен звучать смех. За все время, что Долорес знала Доусона, она ни разу не слышала его смеха. Доусон Блейкли был самым грустным человеком, какого ей доводилось встречать.

– Я не знаю твоего имени, – сказал Доусон, когда они прискакали к дому.

– Мария, – ответила девушка, – Мария Джонс.

– Джонс? Ты шутишь? Фамилия не похожа на испанскую.

– Она не испанская, мой отец был американцем, как вы.

– Вот, значит, почему ты знаешь английский.

– Да. А вас как зовут? Вы похожи на испанца даже больше меня.

– Доусон Блейкли. Я не испанец, просто смуглый. Педро, Долорес, – окликнул Доусон, когда они спешились. – Это Мария Джонс, она некоторое время поживет с вами. Педро, я попрошу вас сходить в город и купить ей несколько платьев. Еще ей понадобятся туфли. Также купите ночную рубашку, щетку для волос и какие-нибудь духи.

Оказавшись в доме, Мария во все глаза смотрела по сторонам и восхищенно охала. Оставив гостью осматриваться, Доусон прошел на кухню.

– Покормите ее, Долорес, и помогите принять ванну. Голову тоже помойте. Думаю, ей не помешает и ногти подстричь. То тряпье, в котором она пришла, сожгите. И еще приготовьте спальню напротив моей, это будет ее комната.

– А вы разве не собираетесь есть? – спросила Мария.

– Я не голоден, – ответил Доусон, поднося к губам стакан с виски. – Зато ты, похоже, ешь за двоих. Когда ты ела в последний раз?

Набив полный рот, Мария закатила глаза и задумалась.

– М-м-м, кажется, вчера.

– Отныне ты можешь есть столько, сколько тебе захочется. А теперь иди с Долорес, она поможет тебе принять ванну.

Мария, улыбаясь, встала из-за стола. Доусон тоже встал, прихватив с собой бутылку виски, и вышел на веранду. Жара спала, с моря подул прохладный ветерок. Доусон сел в мягкое кресло и плеснул себе в стакан янтарной жидкости.

Мария наслаждалась невиданной для нее роскошью – сидела в латунной ванне, до краев наполненной горячей водой, в которую Долорес добавила приятно пахнущего масла. Но когда Долорес взяла щетку и принялась тереть девушку, блаженные вздохи перешли в вопли.

– Ой! Больно! Неужели обязательно тереть так сильно?

– Сеньорита, я хочу стереть с вас всю грязь. Сеньор Доусон любит, чтобы в доме было чисто, и, раз уж вы будете здесь жить, вы тоже должны быть чистой.

– Вы мне все волосы выдерете!

– Потерпите, сеньорита, я не виновата, что они так спутались.

Слушая этот диалог, Доусон невольно улыбнулся.

– Сеньор Доусон! – В дверях стояла экономка.

– Да, Долорес, что случилось?

Женщина подошла ближе и зашептала ему на ухо. Доусон молча слушал, а потом вдруг от души расхохотался.

– Думаю, ничего страшного не случится, если она походит один вечер без нижнего белья. Когда я посылал Педро в город, я как-то не подумал об этом. Завтра купим, а сегодня все равно уже скоро спать.

Через несколько минут он услышал в коридоре голос Марии:

– Доусон, где вы?

– Я здесь, присоединяйся ко мне.

Мария пересекла веранду и подошла к нему. Увидев ее, Доусон едва не подавился. Новое платье изменило ее облик до неузнаваемости. По широкой бледно-желтой муслиновой юбке от талии до подола шли несколько ярусов изящных оборок, узкий лиф плотно облегал грудь, из-под юбки выглядывали маленькие желтые туфельки. Черные волосы Марии после мытья стали блестящими, она зачесала их назад. Девушка улыбалась и была явно счастлива.

– Просто не верится, что передо мной та самая замарашка, которую я подобрал в таверне. Ты прекрасно выглядишь.

– Спасибо.

Аннабель Томпсон в свои двадцать девять лет находилась в расцвете женской красоты и сознавала это. Лишь немногие дамы в Натчезе могли похвастаться такой тонкой талией. У нее были высокая упругая грудь, округлые бедра и длинные стройные ноги. Густые темные волосы она обычно укладывала в узел на затылке, чтобы подчеркнуть высокие скулы и безупречной формы нос. Блестящие серые глаза опушали темные ресницы, полные губы, цветом и нежностью напоминающие бутон розы, при улыбке обнажали два ряда ослепительно белых зубов. Словом, Аннабель Томпсон была удивительно красивой женщиной, и любящий муж боготворил ее вплоть до своей безвременной кончины от пневмонии.