Дети судьбы - Джеффри Арчер

Сержанту Куомо не потребовалось шести недель, чтобы изменить своё мнение о шансах Ната попасть в офицерское училище. В отличие от большинства остальных «тюфяков», которых отправляли во Вьетнам, Нат оказался прирождённым лидером.

— Имей в виду, — предупредил Ната Куомо, — необстрелянный младший лейтенант точно так же может схлопотать пулю в задницу, как и рядовой салага, потому что вьетконговец не видит между ними никакой разницы.

Сержант Куомо оказался совершенно прав, сочтя Ната достойным офицерского чина, потому что для поступления в офицерское училище Форт-Беннинг были отобраны всего лишь двое новобранцев. Вторым был студент колледжа из 3-го взвода по имени Дик Тайлер.

* * *

В первые три недели в Форт-Беннинге главным предметом обучения были прыжки с парашютом. Сначала рекруты прыгали с тридцатипятифутовой стены, а затем — с жуткой трёхсотфутовой башни. Из двухсот солдат, которые начали курс обучения, до следующей стадии дошли меньше ста. Нат был одним из десяти, кого в конце концов удостоили чести надевать белый шлем во время прыжков. После следующих пятнадцати прыжков к его груди прикрепили серебряные крылышки парашютиста.

Когда Нат поехал домой в недельный отпуск, мать с трудом узнала своего ребёнка, который простился с ней тремя месяцами ранее. Перед ней был мужчина на дюйм выше и на стоун[27]легче, с короткой стрижкой, которая напомнила Майклу Картрайту о его службе в Италии.

После этого короткого отдыха Нат вернулся в Форт-Беннинг, надел ботинки для парашютистов, взял на плечо свой вещмешок и, перейдя через дорогу, начал учиться ремеслу пехотного офицера. Хотя, как и раньше, по утрам он вставал рано, но теперь проводил гораздо больше времени в классе, изучая военную историю, чтение карты, тактику и стратегию командования вместе с другими семьюдесятью будущими офицерами, которых готовили к отправке во Вьетнам. Статистические данные, о которых им никто не говорил, заключались в том, что более чем половине из них предстояло вернуться на родину в похоронных мешках.

* * *

— Джоанне грозит дисциплинарное расследование, — сказал Джимми, садясь на кровать Флетчера. — Хотя это я, а не она, должен вызвать гнев комиссии по вопросам морали, — добавил он.

Флетчер попытался успокоить своего друга, которого ещё никогда не видел таким разъярённым.

— Почему они не понимают, что влюбиться — не преступление?

— Я думаю, ты должен понимать, что их больше беспокоят последствия обратной ситуации, чем то, что случилось.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джимми, глядя в потолок.

— Просто что администрация на самом деле озабочена тем, что преподаватели-мужчины соблазняют молодых впечатлительных студенток.

— Но разве они не могут различить, что это — всерьёз? — спросил Джимми. — Слепому видно, что я обожаю Джоанну, а она — меня.

— Возможно, они посмотрели бы на это сквозь пальцы, если бы вы оба так не демонстрировали свои чувства на людях.

— По-моему, ты должен уважать Джоанну за то, что она отказывается лицемерить в таком деле.

— Я её и уважаю, но своей прямотой она вынуждает администрацию действовать согласно университетским правилам.

— Значит, нужно изменить правила, — сказал Джимми. — Как преподавательница, Джоанна считает, что никому не следует скрывать свои искренние чувства. Она хочет быть уверена, что следующее поколение не столкнётся с такими неприятностями.

— Джимми, я с тобой не спорю. Но, зная Джоанну, я уверен, что она серьёзно обдумала эти правила и имеет твёрдое мнение относительно пункта № 17-б.

— Конечно, она имеет, но Джоанна не собирается со мной обручиться ради того, чтобы ублаготворить администрацию. Ты знаешь, что студенты приветствуют её в начале и в конце каждой её лекции.

— Так когда будет заседать комиссия по вопросам морали?

— На будущей неделе в десять часов. Газетчики будут рады до смерти. Только жаль, что папино переизбрание этой осенью.

— Я бы о твоём отце не беспокоился, — сказал Флетчер. — Бьюсь об заклад, что он уже нашёл способ, как обратить дело в свою пользу.

* * *

Нат никогда не ожидал, что встретится со своим командиром, и этого не случилось бы, если бы его мать не поставила свою машину на месте, зарезервированном для полковника. Когда отец Ната увидел знак «Командный состав», он сказал, что нужно сразу же дать задний ход, но она дала задний ход слишком быстро и столкнулась с джипом полковника Тремлетта, как раз когда он заворачивал на стоянку.

— О мой Бог! — воскликнул Нат, выпрыгивая из машины.

— Я бы так далеко не заходил, — сказал Тремлетт. — «Полковника» вполне достаточно.

Нат стал по стойке «смирно» и отдал честь, а его отец стал исподтишка рассматривать медали полковника.

— Мы, должно быть, служили вместе, — сказал он, глядя на красно-зелёную планку на груди у полковника.

Полковник, рассматривавший вмятину на крыле, поднял глаза.

— Я служил в 80-й дивизии в Италии, — объяснил отец Ната.

— Надеюсь, вы водили свой шерман[28]лучше, чем водите машину, — сказал полковник и пожал руку Майклу Картрайту. Майкл не объяснил, что за рулём была его жена. Тремлетт посмотрел на Ната.

— Картрайт, не так ли?

— Да, сэр, — ответил Нат, удивлённый, что полковник знает его фамилию.

— Ваш сын, кажется, будет первым в своём классе, когда на будущей неделе окончит училище, — сказал Тремлетт отцу Ната и, помолчав, добавил, ничего не объясняя: — Возможно, у меня будет для него назначение. Явитесь ко мне завтра в восемь часов утра. — Полковник улыбнулся матери Ната и снова пожал руку его отцу, а затем снова обратился к Нату: — И если, когда я сегодня вечером буду выезжать со стоянки, я увижу эту вмятину, Картрайт, можете забыть о следующем отпуске.

Нат снова отдал честь, а полковник подмигнул его матери.

Нат провёл полдня, ползая на коленях перед машиной полковника с молотком в руке и банкой зелёной краски.

На следующее утро он явился к полковнику без четверти восемь и, к собственному удивлению, был немедленно допущен к командиру. Тремлетт указал ему на стул по другую сторону письменного стола.

— Итак, вы хорошо себя показали, Нат, — сказал полковник. — Ну, что вы хотели бы делать теперь?

Нат посмотрел на полковника Тремлетта, у которого на груди было пять полосок орденских планок. Он воевал в Италии и в Корее, а сейчас только что вернулся из Вьетнама. Его называли терьером, потому что он так близко подбирался к врагам, что мог кусать их за лодыжки. Нат немедленно ответил: