Дети судьбы - Джеффри Арчер

Среди тел, погружённых в третий вертолёт, был труп офицера Дика Тайлера. Лейтенант Картрайт сразу принял командование и возглавил контратаку, одновременно организуя спасение остальных солдат. Он позже всех оставил поле боя и сел на последний спасательный вертолёт. Все двенадцать вертолётов вылетели обратно в Сайгон, но на аэродроме Эйзенхауэра приземлились лишь одиннадцать.

Бригадный генерал Хейворд немедленно отправил поисковую воздушную экспедицию, и те же одиннадцать пилотов и экипажи их вертолётов добровольно вызвались отправиться на розыски невернувшегося вертолёта; но, несмотря на несколько повторных вылетов на неприятельскую территорию, они не смогли его обнаружить. Позднее Хейворд охарактеризовал лейтенанта Ната Картрайта — срочнослужащего, ушедшего в армию с первого курса Коннектикутского университета, — как американца, который, выражаясь словами президента Линкольна, «показал пример крайней преданности своей родине». «Живого или мёртвого, мы его найдём», — поклялся Хейворд.

Прочтя краткую биографию Ната Картрайта, Флетчер узнал, что тот родился с ним в один и тот же день, в одном и том же городе и в одной и той же больнице. После этого он просмотрел все газеты в поисках заметки о Картрайте.

* * *

Нат выпрыгнул из первого вертолёта, когда тот висел в нескольких футах над землёй. Он помог капитану Тайлеру погрузить группу солдат на этот вертолёт, в то время как вокруг свистели пули.

— Примите командование здесь, — сказал Тайлер, — пока я вернусь и соберу своих солдат. Я буду отправлять их на посадку группами по шесть человек.

— Идите, — крикнул Нат, когда первый вертолёт качнулся на левый борт перед подъёмом.

Когда второй вертолёт опустился, несмотря на постоянный огонь, Нат спокойно отправил на него следующую группу. Он взглянул вниз и увидел, что капитан Тайлер ведёт арьергардный бой, в то же время приказывая следующей группе бежать к Нату. Когда Нат обернулся, над крошечной площадкой болотистой почвы висел уже третий вертолёт и на него взбирались штаб-сержант и пятеро солдат.

— Чёрт! — воскликнул штаб-сержант, оглянувшись, — капитана ранило.

Нат обернулся и увидел, что Тайлер лежит лицом в грязь, а два солдата его поднимают. Они быстро понесли его к ожидавшему вертолёту.

— Примите командование, сержант, — крикнул Нат и кинулся вниз по склону. Он схватил автомат капитана и начал стрелять по наступавшим вьетконговцам. Он сумел отобрать ещё шесть человек, которые побежали вверх по склону к четвёртому вертолёту. Он пробыл на склоне около двадцати минут, пытаясь отразить атаку наступавших вьетконговцев, а его группа поддержки постепенно редела, так как он посылал всё новые группы наверх к снижавшимся вертолётам.

Последние шесть человек на склоне не отступили, пока не увидели, что над землёй повис двенадцатый вертолёт. Когда Нат наконец побежал вверх по склону, ему в ногу попала пуля. Он знал, что должен почувствовать боль, но продолжал бежать вверх, как никогда не бегал раньше. Когда он добежал до открытой двери вертолёта, на бегу отстреливаясь, то услышал голос штаб-сержанта:

— Мать вашу за ногу, сэр, сюда, скорее!

Когда штаб-сержант втянул его наверх, вертолёт, взмывая в воздух, накренился на правый борт, и Ната швырнуло на пол.

— Вы в порядке? — спросил пилот.

— Кажется, да, — ответил Нат, обнаружив, что он лежит поперёк тела какого-то рядового солдата.

— Типично для войны: не знаешь, мёртвый он или живой. Ну, если повезёт и Бог пошлёт хвостовой ветер, мы вернёмся как раз к завтраку.

Нат взглянул на труп лежащего под ним солдата, который всего минуту назад стоял с ним рядом. Его семья теперь сможет его по-человечески похоронить, вместо того чтобы получить известие, что он был беспощадно убит в беспощадной стране.

— Чёрт побери! — вдруг выругался пилот.

— Что случилось?

— Мы быстро теряем топливо: подлюги прострелили мой бензобак.

— Я думал, у этого вертолёта — два бензобака, — сказал Нат.

— Да. А на каком бензобаке, по-вашему, я летел с базы? — спросил пилот.

Пилот постучал пальцем по бензиномеру, затем проверил свой прибор для измерения пролёта. Мигающий красный огонёк показывал, что меньше, чем через тридцать миль, вертолёт будет вынужден сесть. Он обернулся к Нату, который всё ещё лежал на трупе.

— Придётся искать, где можно приземлиться.

Нат взглянул на открытую дверь, но увидел внизу только бесконечные густые джунгли. Пилот погасил все огни, ища свободное место среди деревьев, и Нат почувствовал, что вертолёт весь дрожит.

— Снижаемся, — сказал пилот так же спокойно, как и во время всей операции. — Пожалуй, завтрак придётся отложить.

— Вон там, справа, — закричал Нат, увидев прогалину в лесу.

— Вижу, — ответил пилот, пытаясь направить вертолёт на прогалину, но трёхтонный левиафан плохо слушался управления. — Садимся, хотим мы того или нет.

Нат подумал о своей матери и выругал себя за то, что не ответил на её последнее письмо, а затем о своём отце, который, он знал, будет им гордиться; он подумал о Томе и о его триумфе — избрании в студенческий совет Йельского университета (может быть, со временем он станет его председателем?). И о Ребекке, которую всё ещё любил и, наверно, всегда будет любить; он вдруг почувствовал, как он ещё молод: в конце концов, ему всего девятнадцать лет. Позднее он узнал, что пилот этого вертолёта был всего на год старше его.

Когда лопасти вертолёта перестали вращаться и вертолёт начал падать прямо на деревья, штаб-сержант сказал:

— На случай, если мы больше не увидимся, сэр, меня зовут Спек Форман; для меня было честью познакомиться с вами.

Они пожали друг другу руки, как теннисисты по окончании сета.

* * *

Флетчер взглянул на фотографию Ната на первой странице газеты «Нью-Йорк Таймс» под заголовком «Американский герой». Это был человек, который записался в армию, как только получил повестку, хотя у него было по крайней мере три причины просить отсрочку. Он был повышен до чина лейтенанта и стал офицером в отделе снабжения, но принял командование операцией по спасению окружённого подразделения на северовьетнамской стороне реки Дьинь. Никто, кажется, не мог объяснить, почему офицер из отдела снабжения оказался в вертолёте во время операции на линии фронта.

Флетчер знал, что всю свою жизнь он будет думать, какое решение он принял бы, если бы получил призывную повестку; на этот вопрос мог ответить только тот, кто оказался в подобной ситуации. Но даже Джимми признал, что лейтенант Картрайт, должно быть, — замечательный человек.

— Если бы это произошло за неделю до голосования, ты бы побил Тома Рассела: всё это — вопрос выбора времени, — сказал он.

— Нет, не побил бы, — ответил Флетчер.

— Почему?

— Это-то — самое невероятное, — ответил Флетчер. — Оказывается, Том Рассел — лучший друг этого самого Картрайта.