Игра на своем поле - Олег Кондратьев

– Серж, а доктор ничего не перепутал?

– Да ну что ты! Чудодейственное средство! Как предписано, по 40 граммов за один прием. А вот количество приемов не уточнил. Ой, что-то опять рука заныла. – Сергей сел на койке. – Трудно быть больным! Тут недавно Милецкий приползал, совсем плохой был. А вот подлечились, и счастливый ускакал.

– Ты мне зубы не заговаривай! Собирайся!

Редин накинул на плечи ветровку и вместе с журналистом неторопливо прошествовал к уже облюбованному месту на палубе.

– Гера, не приставай с подробностями. Это наша маленькая победа. Какой расчет, а?! То, что Миля сделал по технической части, в учебники надо записывать.

– Пособие для юных пироманов!

– Ни один агрегат, ни один крупный механизм, влияющий на ход и живучесть корабля, не пострадал. И при этом пожар был на самом деле крупный. Подумаешь, повыгорали трансформаторы да десяток щитов. С них все главные потребители были заранее переключены на резерв. А ветошь, мазут, мусор – это же обычное состояние корабельных трюмов. Была, правда, пара моментов, когда события чуть из-под контроля не вышли, – Сергей показал на свою забинтованную руку, – это вот и смех и грех: рванул огнетушитель. Матросы в нем, оказывается, брагу настаивали. Висит себе аккуратно на штатном месте весь такой покрашенный и опломбированный, а внутри – сахар, дрожжи, крупа. Бродят себе в герметичной емкости. Таланты! Кулибины! Ну, всего не предвидишь. Настоящее мучение было с двумя вахтенными матросами. Ведь ни хрена не знают и не умеют! Даже в ИПы мы их сами с Володькой включали да с места на место перетаскивали, когда огонь всерьез разошелся. А чуть отвлеклись по делу – так этот чурка в трюм зачем-то полез, в угол забился и ИП стянул: «Дышать трудно!» Потом его еле в дыму отыскали. Наглотался, мерзавец, СО, сознание потерял и поджарился слегка с одного бока. Ну, точно чебурек! Он сейчас один и остался в лазарете, доктор его со всем старанием пользует. Оклемался полностью и лопочет все время по-своему.

– Да это просто… милость божия, что вы живы остались!

– Вот уж хрен! Ювелирный расчет был, подготовка соответствующая, вплоть до мокрой робы на трансформаторе, средств защиты, взрывающихся лампочек, мазута, промасленных проводов. Всю ночь провозились! Наконец, наше умение, опыт, героизм! А ты – «милость божия».

Талеев хмыкнул, а Сергей продолжал:

– Гораздо труднее было время точно рассчитать и место: чтобы ненароком в какую другую дыру «Свиягу» не отволокли. А все остальные действия начальства – они в инструкциях точно прописаны, а там, где не соблюдаются, тоже уже правилом стало. Например, «Свиягу» положено было на рейде тушить. Да где ж столько техники взять? Вот и не делается так никогда. Скорее в любой базе освободят причал. А тут и освобождать ничего не надо, и место пустынное, а сам причал всем необходимым оборудован: подвод воды, краны…

– Ну прямо знаток психологии! Фрейд доморощенный.

– Герочка, ты еще про Герострата вспомни…

– Пироман, твою мать, – в голосе Талеева было скорее восхищение, а не расстройство и гнев.

– Продолжайте-продолжайте, господин журналист. При вашей высочайшей образованности, интеллигентности и воспитанности подобные выражения просто целительным бальзамом проливаются на мое обгоревшее тело и лечат исстрадавшуюся душу.

– Как там командир АПИСа?

– В нору уполз, раны зализывать.

– Серьезное что-нибудь?

– Да не очень. Предположительно, ребро сломано или два, ушиб ноги, осколком чего-то взорвавшегося глаз поцарапали внутри. Он сейчас прямо как Кутузов после московского пожара: одноглазый и обожженный.

– Доигрались!

– Не игры уже это. Сам ведь лучше меня понимаешь. А Миля нам еще совсем скоро понадобится. Посторонних людей к перегрузке ТВЭЛ в хранилище нельзя привлекать. Так что мы вчетвером – еще механик с АПИСа – и будем основной и единственной рабсилой. Плохо, конечно, что ни у одного из вас ни малейшего опыта перегрузки нет. Ладно, разберемся.

Сергей оперся здоровой рукой на борт и стал смотреть, как с плавбазы выгружали на причал обгоревшие покореженные щиты, кожухи, скрутки проводов и кучи всякой почерневшей дребедени.

Со «Свияги» разъехались последние пассажиры. Если присутствие на ней Редина можно еще было объяснить травмами, полученными при аварии, то московский журналист явно вызывал если не подозрение, то удивление. А это никак не входило в планы друзей. Надо было торопиться. Но Сергей никак не мог придумать комбинацию, позволявшую бы с максимальной тайной погрузить их «карандашик» в береговое хранилище.

– Понимаешь, – поделился он с Талеевым, – с одним начальником смены здесь у меня вполне приятельские отношения, но уж больно он ненадежный товарищ: пить-гулять – это пожалуйста, а вот сохранить тайну…

– Значит, надо работать втемную и воспользоваться этим «пить-гулять».

– Логично рассуждаешь, только от него же и действия кое-какие потребуются. А вот тут я не уверен, что он не заложит потом. Ладно, черт с ним. Прогуляюсь-ка я к ним в гости, разведаю обстановку.

Спустившись по трапу, Сергей направился в сторону двухэтажного здания береговой базы, находящегося метрах в двухстах от причала.

Обратно он появился часа через два, был прилично навеселе, но не позволял себе расслабиться.

– Гера, мне сейчас некогда в подробности вдаваться. Предстоит еще один заход, и на этот раз со мной будет крупный начальник из состава комиссии, отвечающий за техническое обеспечение.

– Ты где такого отыщешь?

– Эх, нам бы Милю с его фактурой! Но… фактура снаружи подпорчена. Тебе прическа не позволяет военного изображать. Значит, остается механик с АПИСа. То, что он угрюм и немногословен, только добавит ему веса. Сейчас нарядим его в форму капитана второго ранга, дадим в руки папочку с документами, накладными, бланками разными, я его быстренько проинструктирую и вперед, «к стакану». Удачи можешь не желать, все равно по-моему будет. Я их дожму!

На этот заход, как выразился Сергей, потребовалось не больше часа. Все это время журналист продолжал почти непрерывно курить на верхней палубе, сосредоточенно поглядывая в сторону конца пирса, где скрылась пара представительных парламентариев.

– Талеев! – Голос возвратившегося Редина был торжествующим. – У тебя в артистических кругах столицы есть хорошие знакомства?

– Кое-кто есть…

– Вот! – Широкий жест в сторону еще поднимающегося по трапу механика. – Искра божия, король эпизода, гроссмейстер мизансцен, магистр жеста и позы! Он развалит к чертям привычные стереотипы «Кушать подано!».

Рука механика молча легла на плечо Сергея.

– Да ладно-ладно. Талант всегда скромен. Он даже проинспектировал могильник. В общем, расклад такой: у нас на плавбазе есть кое-какое оборудование, которое в процессе исследовательских работ при непосредственном контакте с объектом слегка «загрязнилось». Знаешь, Гера, что навело меня на мысль подать все под таким соусом? А вот эти обгоревшие конструкции, выгруженные на причал. Конечно, потом их увезут и выбросят просто на свалку в сопках, но мы кое-что приготовим для могильника, так, пару ничего не значащих корявых железок. А главное – элемент конструкции манипулятора с АПИСа в форме длинного тонкого стержня. Для его доставки как раз потребуется спецконтейнер.