Война на Кавказе. Перелом. Мемуары командира артиллерийского дивизиона горных егерей. 1942-1943 - Адольф фон Эрнстхаузен

На правом фланге русских мы добрались до нашего батальона, который вповалку лежал на округлой, поросшей лесом вершине. На небольшом свободном пространстве посередине стоял в одиночестве капитан Аббт с выражением лица человека, который вряд ли рассчитывает на спасение, но готов пасть на своем посту.

– Что здесь происходит? И где ваш штаб? – довольно резко спросил его майор Нобис.

Аббт раздраженно переспросил:

– Мой штаб? У меня остался только один посыльный, да и тот удерживает сейчас левую роту на правом фланге, потому что русские пытаются там перекрыть нам пути к отходу.

Нобис хотел что-то возразить ему. Но ему не удалось этого сделать. После залпа русской артиллерии неожиданно разверзся сущий ад. Беглый огонь из минометов заставил нас броситься на землю. Не переставали рваться тяжелые снаряды русских орудий. Они падали так близко от нас, что я даже подумал, будто русские уже прорвали нашу оборону и находятся в нашем расположении. Затем я сообразил, что не слышу никаких выстрелов, лишь осколки тяжелых снарядов сбивают ветви деревьев над нами. Нобис и Аббт поспешили на правый фланг, где нашим позициям угрожала основная опасность. Мы, оставшиеся, снова были вынуждены броситься на землю. Совсем рядом со мной залег Людвиг.

– Думаю, нам лучше теперь снова встать, – крикнул он мне в ухо. – При минометном обстреле осколки мины разлетаются у земли. Если мы продолжим лежать, то заработаем по нескольку дырок. Если мы встанем, то, может быть, нам зацепит только ноги. Огонь пехоты не столь опасен. Пули пролетают слишком высоко.

Мы поднялись с земли. Людвиг оказался прав. Между русскими и нами находился несколько выпуклый косогор. К тому же мы оказались в мертвом пространстве траектории полета пуль, выпущенных из их винтовок. Они непрерывно посвистывали над нашими головами, но задеть нас не могли.

Итак, мы стояли в ожидании чего-то решительного, что теперь должно было произойти. Со стороны неприятеля ничего не было заметно. Растительность была столь густа, что мы могли видеть только наш пулемет, который непрерывно вел огонь по врагу. Военный корреспондент передернул затвор своего автомата и выпустил очередь в направлении неприятеля.

– Это только напрасный расход боеприпасов! – крикнул я ему. – Лучше поберегите их для ближнего боя. Тогда мы сможем продать жизнь как можно дороже.

Мы все думали, что приближаются наши последние часы. Обыкновенно в каждой критической ситуации у меня сохранялось чувство, будто еще как-нибудь удастся выкрутиться. Но в эти полчаса у Оплепена я уже попрощался с жизнью. Это удивительное состояние. Природный страх смерти куда-то исчезает. Остается лишь одна меланхолическая мысль: жизнь была прожита неплохо, а прощание с ней окажется тяжелее. В сознании проносились воспоминания и нереализованные желания. Когда я вытащил из кобуры свой старый испытанный «парабеллум» и для большей готовности положил в карман брюк две пистолетные обоймы, я снова испытал чувство, что этот пистолет мне предстоит использовать в бою в последний раз. Такое чувство я уже испытывал осенью 1917 года в Албании, когда мы готовились сразиться с французским батальоном из Тонкина (Северный Вьетнам во французском тогда Индокитае. – Ред.). Однако в то время наше положение было не таким определенным. И в последний момент нас выручила своим ударом болгарская резервная рота. Но на этот раз надеяться было не на что: нигде поблизости не было никаких резервов, которые могли бы прийти нам на помощь.

– Ура! Ура! Ура! – раздался победный клич.

– Теперь они уже совсем близко. Приготовиться! – скомандовал я и снял свой пистолет с предохранителя.

– Погодите, господин майор! – Рядом со мной вырос крупный артиллерийский офицер. Это был лейтенант Цейтлер, командир 2-го взвода. – Все происходит именно так с самого рассвета, сначала беглый огонь, затем крики «ура!». Но они не идут в атаку. Они делают все это только для того, чтобы потрепать нам нервы. У них просто нет необходимости атаковать нас. Еще два таких огневых налета, и от батальона так и так почти ничего не останется.

Атаки и в самом деле не последовало. Артиллерийский огонь стал постепенно затихать.

– Хочу предложить, – сказал Цейтлер, – перейти всем на мою позицию. Там чертовски необходима артиллерийская поддержка. Мои орудия – единственные, которые могут вести ближний фланговый огонь по русским, не угрожая нашим собственным войскам. Надеюсь, что они и на новых позициях будут готовы к открытию огня.

– Отличная идея. Что ж, ведите нас!

Мы двинулись вперед, перевалив через уходящий влево горный гребень. Рядом со мной шагал военный обозреватель:

– Мой чертов кинооператор куда-то пропал. Когда русские закричали «ура!», он прыгнул со всем своим хозяйством куда-то в кусты. Он определенно перебежал к русским.

– Вряд ли его можно считать намеренным перебежчиком. Скорее всего, он просто потерял голову.

– Да, я тоже в этом не вполне уверен, поскольку он не захватил с собой сумку с моим фильмом. Если бы я решил сбежать, то обязательно сначала прихватил бы фильм.

– Что ж, тогда был бы неплохой сюжет в русском фронтовом обозрении.

У нас на пути оказалась группа из пяти егерей, совсем мальчишек, явно последнего призыва. На лицах у них был написан ничем не прикрытый страх.

– Господин майор, нам можно отсюда убраться?

– Ваше задание?

– Мы должны здесь прикрывать фланг. Но мы, пятеро, не сможем ничего сделать, когда русские пойдут в атаку.

– Пять человек могут очень много сделать, когда неприятель станет перебираться через этот скальный обрыв. Когда они станут наступать, ведите по ним огонь и забросайте гранатами. А если их будет слишком много, удерживайте их до последнего. Я не могу освободить вас от выполнения вашего задания. Но если вы увидите, что батальон собирается отходить, то вместе с ним отходите и вы.

– Это будет слишком поздно. Тогда мы уже не сможем пробиться.

– Напрямую и не пробьетесь, – бросил Цейтлер и описал им обходной путь для отхода.

Там, где должен был находиться наблюдательный пункт, никого больше не было. Однако телефонная связь была туда протянута.

– Они отсюда смылись, – сказал Цейтлер.

– В таком случае следуем обратно к батальону! – предложил я командиру 4-го дивизиона, который присоединился к нам.

– Что еще мы должны там сделать? – ответит тот. – Там находятся Нобис и Аббт, два командира разбитого батальона. Нам надо прежде всего думать о порученном нам артиллерийском задании. Кроме того, Нобис такой человек, который до сих пор всегда принимал верные решения. Он увидит, что Оплепен больше удерживать невозможно. Он организует внезапный прорыв, а мы появимся, возможно, слишком поздно и попадем прямо в лапы русских.

В то же мгновение со стороны батальона мы услышали громкий боевой клич.

– Похоже, – заметил Людвиг, – они уже пошли на прорыв.